Элизабет Тюдор - Человек-шок

Двери его камеры были не решетчатые, а деревянные изнутри и обшитые цельным металлическим листом снаружи. Чтобы помещение проветривалось, в стене, у самого потолка, было выдолблено окошечко, выходившее на скалистый обрыв. Оно было зарешеченным и настолько крохотным, что только руку возможно было просунуть туда. Каждое утро, взбираясь на табуретку, узник дотягивался до этого окошечка и наблюдал восход солнца, ярким колером окрашивавшим водные просторы залива. Он с отвращением смотрел на отдаленные очертания города, все там было ему ненавистным, все враждебным и противным. Судьба дала ему жестокую участь - хоронить каждый день свою надежду, видеть мир счастливых и ежечасно сожалеть о своем рождении. Он боялся смерти, боялся одной ее тени, одной мысли о ней. Спасение он нашел только в книгах Гарсиа Лорки. Он открыл для себя новый мир, где не было ни счастья, ни горечи, ни злобы, ни ненависти. Он упивался каждым словом прочитанной строки, чувствовал дыхание поэта и просто боготворил его. Поэт научил его смеяться и плакать, любить море, небо, одиночество и ветер. Он подружился с ветром, хотел быть таким же свободным и независимым, как он, желал вырваться из неволи и полететь с ним по просторам, не думать больше о жизни и смерти, забыть обо всем живом на свете. Но вырваться из этой ловушки было ему не по силам. Оглядываясь на прошлое и вспоминая собственные преступные деяния, он наказывал себя одиночеством, считая его заслуженным.

Он был рад, найдя в лице Скотта друга. Он узнавал от него новости из внешнего мира, читал ему наиболее полюбившиеся строки стихов и порой даже говорил с ним по душам.

-- Тебе надо выбраться отсюда, Джон, пока эти стены не стали для тебя родными, пока ты не завяз в здешней жизни, уходи отсюда, спасайся!

Призыв этот оказался для Скотта неожиданным. Он давно думал, как убежать из Алькатраса, но появление нового друга заставило его как-то забыть о своем бедственном положении.

-- Я перебрал в уме много способов, но все они в моем воображении кончались неудачей. После побега Фрэнка Морриса и братьев Англин надзор усилился - сбежать отсюда невозможно!

-- Есть один ход, который они не знают, тебя слишком поздно спохватятся.

-- Но я не могу сделать это в одиночку, они жестоко накажут моего приятеля, того, с кем я пошел на ограбление.

-- Ну, так возьми его с собой. Вместе будет легче.

-- А ты пойдешь с нами?

-- Я? - спросил тот, и наступила продолжительная пауза. - Я не могу уйти.

-- Почему? Я же знаю, насколько тебе ненавистны эти стены.

-- Меня ничто не ждет на свободе. Я презираем людьми.

-- Ты говоришь это из-за телесных увечий? Каким бы ты ни был, у тебя доброе сердце, ты самый лучший из всех кого я знал, - Джон услышал тихий всхлип. - Ты плачешь?

-- Нет, смеюсь. Ты первый, кто сказал мне это. Ты говоришь так потому, что никогда не видел меня.

-- Внешность не имеет значения, когда у человека великая душа.

-- Увы, мой добрый гений, не все поймут твоих мыслей. Для многих уродство - клеймо, которое невозможно не заметить. Будь я даже тысячи раз велик душой, меня все равно будут презирать. Нет, уж лучше мне остаться тут и не шокировать людей своим безобразным лицом.

-- По-моему, ты слишком самокритичен. Не верь тому, что говорят о тебе охранники, да и все остальные люди. Для меня ты совершенство, - он притих, снова услышав всхлипы. - Ты смеешься?

-- Нет, плачу. Такого, как ты, я никогда не встречал и мне будет жаль терять тебя, но ты должен покинуть этот враждебный дом тоски.

-- Без тебя я никуда не уйду.

-- Я больше не живой и не мертвец.

Сейчас лишь узник собственного тела,

Но обращусь я в вольный ветер,

Когда куранты отобьют мой час.

-- Ты готов схоронить себя заживо, думая о благополучии других?

-- Меня спасая, погибнешь сам. Я лучше расскажу, как выбраться отсюда.

План показался Скотту чрезвычайно заманчивым и надежным. Он рассказал об этом своему другу Дарелу Паркеру. Однако тот не сразу согласился на побег. Он не хотел быть беглым заключенным и жить в постоянном страхе.

-- Если я убегу один, они подумают, что ты содействовал моему побегу. Решай: либо ты испытаешь шанс и убежишь со мной, либо останешься и тебя жестоко накажут за мой побег.

-- То, что ты делаешь, называется шантажом, - сердито ответил Паркер на предложение друга. - Черт с тобой! Если мы попали сюда вместе, то и выбираться будем вместе!

-- Я был уверен, что ты не подведешь меня, - похлопав товарища по плечу, довольно произнес Скотт. - Надо сначала все хорошенько осмотреть, потом освободить одного человека и осуществить наш план.

-- О ком это ты?

-- Это тот человек, чьим планом мы будем руководствоваться.

-- А вдруг он ненадежен? Что, если он выдаст нас?

-- Исключено! Он самый замечательный из всех людей, каких я когда-либо встречал. Ему я доверяю, как самому себе.

-- Это твой сосед? Человек-шок?

-- Не называй его так! Он не любит это прозвище.

-- И как же ты собираешься вызволить его? Он же находится под строжайшим надзором.

-- Я попрошу Роджера занять его рабочее место и отнесу соседу ужин. Пойду с охранником в ту камеру, оглушу того и убегу с узником.

-- Убежишь? - усмехнулся Паркер. - Джон, он едва передвигается, он будет нам только обузой. С ним мы точно пропадем.

-- Без него никакого побега не будет! - твердо решил Скотт.

-- Что ж, смотри, но если мы попадемся, я скажу, что все это было твоей выдумкой, что ты мне угрожал и я вынужден был согласиться.

-- Хорошо, предатель, я возьму всю вину на себя. Завтра Алькатрас станет для нас только горьким воспоминанием.

Скотт не собирался рассказывать о своем плане соседу. Он-то знал, что ни один человек не пожелает по доброй воле остаться в заключении, и был уверен, что его намерения найдут одобрение у товарища-романтика. Он попросил Роджера, заключенного, который относил еду Человеку-шоку, позволить ему хотя бы разок сделать это за него. Роджер был не против, занятие это было для него неприятным. Он утверждал, что после похода в эту камеру у него пропадал аппетит, но он не мог отказаться от этой работы, так как она давала ему много привилегий. Никто не хотел заходить в камеру к убийце-уродцу, да и Роджер был рад передать свои обязанности хоть разок другому человеку.

-- А где же Роджер? - спросил Гильберт, узнав, что Скотт намеревается сам отнести ужин Человеку-шоку.

-- Ему что-то плохо стало, и он попросил меня сделать это вместо него.

-- Надеюсь, ты не слабонервный? - усмехнулся Гильберт. Ему стало даже забавно посмотреть на реакцию Скотта. Скольких он таких смельчаков повидал, которые отваживались зайти в камеру Человека-шока, но впоследствии испытывали такое потрясение, что их никакими угрозами невозможно было повторно заставить войти туда. Роджер был полуслепым, он старался по мере возможности не смотреть на узника, и все равно каждый раз он возвращался от него несколько подавленным.