Эрик Флинт - Горец

Несмотря на уверенность в том, что Джинни будет его безжалостно поддразнивать — особенно когда они окажутся в гостиничном номере — Виктор с нетерпением ожидал встречи. Отчасти потому, что у неё могут быть новости, а отчасти потому, что это даст ему ощущение, что он делает хоть что-то . В основном же он просто хотел снова увидеть её.

В строго самокритичной манере, которая являлась сутью Виктора, он провел некоторое время, изучая это желание. В конечном счете он пришел к удовлетворившему его выводу, что за ним не скрывалось ни грана грязной похоти. Просто…

Он понял, что Джинни ему нравится . В этой женщине было что-то чистое, воспринимавшееся как струя свежести в грязном болоте, в котором они барахтались. И, хотя в этом он уверен не был, ему казалось, что и он ей нравился. У Виктора в жизни было немного друзей. Вообще ни одного с тех пор, как он окончил Академию. При всей его твердой преданности долгу, он понимал, что давно уже страдает от банального одиночества.

Ко времени обеда Виктор в достаточной степени расслабился. А затем, по дороге в столовую, он увидел направляющегося в казарму Ушера и почувствовал, что снова напрягается до предела.

Если гражданин полковник и заметил его, то не подал виду. Мгновением спустя Кевин удалился, войдя в дверь, ведущую в ту часть большого здания, которая была отведена охранявшим посольство морским пехотинцам.

Широкие шаги Виктора при виде Ушера превратились в шарканье на грани спотыкания. Затем, отчаянно пытаясь восстановить равновесие, он действительно споткнулся. От падения Виктор смог удержаться только сделав неуклюжий полупрыжок, который привлек к нему внимание всех проходивших в тот момент по коридору людей. Всего их было трое — двое клерков и гражданин сержант морской пехоты.

Вспыхнув от смущения, Виктор спрятал глаза и продолжил свой путь в столовую. Поначалу он едва не окаменел от страха. Не выдал ли он свою связь с Ушером по собственной неосторожности и по достойной новичка глупости?

Но пока добирался до столовой, Виктор осознал, что боятся из-за этого происшествия не стоит. На самом деле, как бы ему ни ненавистно было это признать, даже если о его поведении доложат Дюркхейму, это вероятно пойдет только на пользу. В конце концов, существовало еще одно абсолютно логичное объяснение того, что он отшатнулся, снова встретив Кевина Ушера.

Раздавшийся сзади голос, говоривший шепотом достаточно громким, чтобы тот разносился метров на шесть, подтвердил это предположение.

— Штаны не намочил, а? Гражданин полковник обычно не воспитывает простофиль дважды.

Мгновением позже гражданин сержант, которого Виктор видел в коридоре, почти оскорбительно отпихнул его плечом. Встав как вкопанный, Виктор уставился на прошагавшего мимо него в столовую морпеха. Затем, поняв, что загораживает дорогу двум клеркам, он отступил на шаг назад. Проходя мимо, один из клерков взглянул на него с еле заметной усмешкой.

К настоящему моменту, как понял Виктор, история о его стычке в баре с Кевином Ушером разошлась по всему посольству. Никого она особо не огорчила, даже других офицеров ГБ, зато многих изрядно позабавила.

Но не смущение задержало его в дверях ещё на несколько секунд, а удивление. Каким-то образом — он не заметил как — гражданин сержант, отодвигая его со своего пути, умудрился сунуть Виктору в руку записку.

Виктор, естественно, распознал агентурное мастерство. Благодаря тренировкам, хоть и не практике. Но его изрядно поразило, что маневр был проведен столь искусно и четко человеком, в котором он бы не заподозрил искусности большей, чем в уничтожении других людей в бою.

К счастью, Виктор не забыл чему его учили. И не совершил ни одной типичной для новичка ошибки. В частности не попытался немедленно прочесть записку. Он просто сунул её в карман и встал в очередь в столовой.

Не попытался он и прочитать записку тайком во время еды. Во-первых, для этого его слишком хорошо учили. Во-вторых, он был слишком занят изучением находящихся в столовой морпехов.

Но и это тоже он делал так, как его учили. Морпехам, сидевшим за собственным столом, от Виктора достался только случайный взгляд. Большего ему, на самом-то деле, и нужно не было, поскольку раньше он неоднократно наблюдал обедающих морпехов.

Точнее было бы сказать видел их. Но сейчас он понял, что морские пехотинцы, при всей своей заметности в посольстве, в части реальных о них сведений оставались призраками. Что на самом деле происходит в казармах? Что эти бойцы думают о чём бы то ни было?

Он понял, что не знает — как и практически все офицеры ГБ. Как организация, конечно же, Госбезопасность постоянно уделяла очень большое внимание настроениям и политической надежности военных. Но дело это было столь важным, что его тщательно ограждали от большинства служивших в ГБ. Как правило, в случае маленького подразделения, вроде того, что охраняло посольство на Земле, только один офицер знал подноготную морпехов.

Офицером этим, в данном случае, был некто Поль Жиронд. О котором, как понял Виктор, он тоже практически ничего не знал. Даже по стандартам ГБ, Жиронд держал рот на замке. Виктору несколько раз доводилось беседовать с ним, и беседы были краткими. Хотя бы из-за того, насколько скучны они были для Виктора.

Но в одном Виктор был практически уверен, судя по некоторым нюансам того, как взаимодействовали Жиронд и Дюркхейм. Жиронд, будучи уважаемым офицером ГБ, не был у Дюркхейма в закадычных друзьях.

Самым трудным за весь день для Виктора оказалось скрыть в этот момент улыбку. Он знал только одну из классических аллюзий, которые так любил разбрасывать Кевин Ушер. И даже сейчас он не мог припомнить, как она звучала на латыни. Но смысл её он понимал.

Кто будет сторожить сторожей?

Виктор так и не прочитал записку, пока не оказался в битком набитой капсуле, направлявшейся в Петлю. Там, тщательно пряча её в ладони и в окружении разношерстной толпы, он мог быть уверен, что прочтет записку незаметно. Во всяком случае незаметно для тех, кто мог оказаться каким-либо образом связан с Госбезопасностью.

Он уже знал, что встреча с Вирджинией назначена вечером в Старых Кварталах. Записка должна была сказать где и когда именно.

Именно это в ней и было написано женским почерком. А потом кое-что ещё: “Площадь Гарри. 8. Надень что-нибудь розовое. Я люблю розовое. Напоминает мне…”

То, что это напоминало Джинни, заставило лицо Виктора принять тот самый розовый цвет. Но на этот раз он не стал сдерживать смех. Зачем бы? В набитой транспортной капсуле, несшей городскую чернь после дня работы назад, в Старые Кварталы, смеха хватало.

Он нашёл время, прежде чем отправится в бар, найти магазинчик и купить там шарф. Розовый шарф. Ярко-розовый. Надевая его Виктор чувствовал себя глупо. Возможно, это с его стороны было падением в декадентство. Надеть бесполезный предмет одежды, только чтобы доставить удовольствие даме!