Эрик Флинт - Горец

Джереми пожал плечами.

— Доказать обратное возможности не было. — На мгновение его глаза полыхнули незамутненной яростью. — Так что лучше было убить ублюдков. Это хотя бы позволяло нам самим почувствовать себя лучше, да и всегда был шанс, что кто-то ещё из свиней сочтет, что игра не стоит свечей. Но теперь …

Он окинул её пристальным взглядом.

— Скажи, что ты думаешь, леди Кэтрин Монтень, графиня Тор. Скажи правду. Сколько имен из высших и самых почтенных слоев мантикорского общества окажется в этих списках Зилвицкого?

Её слегка передернуло.

— Не хочу даже задумываться об этом, Джереми. Слишком, черт подери, много , это уж наверняка. — Губы Кэти сжались, удерживая старую боль. — Не буду слишком удивлена, увидев там кого-то из друзей времен детства или учебы в колледже. Одному Богу ведомо, насколько распространилась гниль. Особенно после начала войны.

Она вяло махнула в сторону двери.

— Я была несправедлива к драгоценному Флоту капитана. Из всех мантикорских организаций, у Флота, наверное, лучшая репутация в том, что касается борьбы с работорговлей. С тех пор как они заняты войной с Хевеном, свиньи получили возможность беспрепятственно лазить в кормушку. Во тьме; с глаз долой, из сердца вон.

— Намного лучшая, — решительно заявил Джереми. — И теперь…

Он снова принялся радостно, преувеличенно мелодраматически потирать руки. Кэти ничуть не сомневалась, что если бы у него были усы, он принялся бы их крутить.

Но усов у Джереми Экса не было, как и волос на лице вообще. Так было, поскольку K-86b/273-1/5 был генетически сконструирован для жизни домашнего слуги, а социопсихологи и специалисты по маркетингу “Рабсилы” единодушно постановили, что у подобных созданий не должно быть волос на лице. Джереми как-то сказал Кэти, что считает именно это последним и непростительным преступлением Мезы. И хуже всего было то, что она не была уверена, пошутил ли он. В конце концов, Джереми Экс шутил обо всем; и это не мешало ему быть смертоносным, как лавина.

— Всё складывается просто прекрасно, — торжествовал Джереми, всё ещё потирая руки. — Со списком Зилвицкого на руках мы сможем перетряхнуть всё стадо и показать, насколько глубоко на самом деле проникла зараза работорговли. — Он развел руки и произнес почти извиняющимся тоном. — Даже в Звездном Королевстве, в отношении которого все — даже я — признают, что там дела обстоят лучше, чем где бы то ни было ещё. За исключением Хевена, разумеется, но тамошние идиоты с энтузиазмом надели ярмо другой формы порабощения. Можно только догадываться, насколько плохо обстоит дело в Солнечной Лиге, не говоря уже о гнойнике, называющем себя Силезской Конфедерацией.

Кэти нахмурилась.

— Никто не поверит…

— Мне? Одюбон Баллрум? Конечно нет! Что за нелепая идея. Мы просто кучка генетически ущербных маньяков и убийц. Нельзя верить ничему, что мы говорим и к черту списки. Нет-нет, список должен быть оглашен…

Кэти поняла, куда он клонит.

— Вот уж нет ! — взвыла она. — Эта идея ещё бредовее! — Она принялась расхаживать взад-вперед, переставляя ноги с тем отсутствием грации, которое характерно для скачущей по земле птицы. — И это всё равно, мать твою, невозможно! Я сама — отверженная с дурной репутацией. Единственный представитель дворянства выставленный из Палаты Лордов помимо этого долбанного педофила Сивью и…

Её вопль резко оборвался. Как и шаги. Она споткнулась и едва не упала лицом вперед.

Очень бледным лицом — бледнее обычного — которое уставилось на Джереми глазами расширившимися настолько, что ярко-голубая радужка была практически не видна.

Джереми прекратил хихикать и потирать руки. Но сделал это только чтобы выдать короткую песенку-гротеск, исполняя её на манер популярной колыбельной и взмахивая в такт руками.

Частушку сменила необычно мягкая — для Джереми — улыбка.

— О, да, леди Кэтрин. Почему бы тебе ещё раз не рассказать — сейчас — насколько по-твоему вероятно, что кто-то из фарисействующих герцогов или герцогинь встанет в Палате Лордов и начнет разоряться на тему кому там место, а кому — нет. Сегодня ? Когда самая знаменитая изгнанница только что засунула их дерьмо обратно им в благородные глотки?

Он вскочил на ноги с теми змеиной грацией и скоростью — так быстро он мог двигаться — которые и сделали Джереми Экса настолько смертоносным человеком несмотря на его плутовство и театральность.

— Харрингтон восстала из мертвых , Кэти. Неужто ты не понимаешь — всё ещё — насколько это меняет политический климат?

Кэти стояла выпрямившись, словно проглотила палку, и не могла пошевелиться или даже заговорить. До неё дошло, что она не подумала об этом. Даже на самом-то деле гнала от себя такую мысль, поскольку это грозило ей худшим из кошмаров. Возвращением в Звездное Королевство после долгих лет изгнания и новым выходом на политическую арену, которую она ненавидела больше, чем всё остальное.

За исключением рабства.

— Пожалуйста , Кэти, — умоляюще произнес Джереми. Редкий случай, когда в его голосе не было и следа подтрунивания. — Время пришло. Пора . — Он отвернулся и уставился в окно, как будто мог силой воли заставить свои глаза увидеть Звездное Королевство через разделявшие их световые годы. — Всё складывается в нашу пользу. Лучшая часть Флота будет в бешенстве. Как и почти вся Палата Общин, к дьяволу деление на партии. Лорды-консерваторы забьются в свои особняки подобно овцам, заслышавшим волчий вой при луне. А что до твоих драгоценных либералов и прогрессистов…

Кэти наконец обрела голос.

— Они не мои прогрессисты, черт тебя подери! Уж точно не мои либералы . Я презираю Декруа и Новый Киев, и они платят мне той же монетой. И ты это прекрасно знаешь! Поэтому…

— Грифонский горец, женщина ! — На этот раз Джереми не пытался подражать голосу Зилвицкого. Что только подчеркнуло его бушующий гнев. Кэти шокировано замолчала.

— Грифонский горец, — прошипел он ещё раз и ткнул пальцем в дорогой ковер. — Не более получаса назад настолько достойный человек, насколько только можно желать, стоял здесь и объяснял тебе, что готов пожертвовать всем, — всем , женщина — карьерой, уважением, обычаями и собственностью — самой жизнью, если потребуется, если королева решит отправить его на виселицу — и ради чего? Ради дочери? Да, это так. Но и потому, что это его ответственность .

Он глубоко вдохнул; ещё раз, и ещё. Затем продолжил:

— Многие годы назад я объяснял девушке, что на ней нет вины за то, что было сделано её классом или её нацией. Но теперь я говорю женщине — снова — что на ней лежит ответственность за собственные действия.