Пэт Кэдиган - Встреча

Я притворился, что мне нипочем ее слова, и то, что я чересчур безобиден для этой жизни, и все такое, хотя она нарочно это сказала – хотела нас уязвить.

Друзьями могут быть и те, и другие, ответил Ангел. Это не имеет значения. Куда ты нас везешь?

Теперь он говорил о нас. Несмотря на все, я почти что улыбнулся.

– На-ас? Ты говоришь о себе и обо мне? Или подразумеваешь свою собачку, что сидит сзади?

Мой друг и я – мы вместе. Ты и я – врозь.

Ангел говорил так, что я подумал: это значит больше, чем «врозь», словно он раньше был с ней так же, как теперь со мной. И Ангел дал мне знать, что я прав. С его затылка стал падать серебряный дождь, и я понял, что тогда было что-то нехорошее.

– Почему бы тебе не поговорить со мной вслух, мой дорогой? – спросила женщина с фальшивой капризностью. – Скажи хоть несколько словечек, осчастливь меня. У тебя такой милый голос, когда ты говоришь вслух.

Это была правда, только ангел не говорил вслух, если не было особой нужды, ну, например, дать заказ бармену. Наверное, еще и из-за голоса бармен подумал о нас то, что подумал – но сейчас не было толку вспоминать об этом.

– Хорошо, – ответил ангел, и я понял, что он ужасно устал. – Скажу несколько слов. Ты счастлива?

– Я в экстазе. Но все равно тебя не отпущу. Высажу твою собачку у первого госпиталя, и поедем домой. – Она рулила и смотрела на ангела. – Я так по тебе скучала... Не могу жить без тебя, без твоих затей. Без твоих маленьких чудес. Понимаешь, я к ним привязалась, словно наркоманка. А потом ты взял и исчез, и неизвестно, что с тобой случилось. Это было больно. – Голос у нее стал вроде как жалобным, детским. – Я по-настоящему мучилась. И ты должен был беспокоиться. Разве не так? Скажи, разве не так?

Так, сказал ангел. Мне тоже было больно.

Я вспомнил, как он стоял на углу, там, где я околачивался в одиночку, пока он не появился. Он стоял, наполненный болью. Не знаю, почему и отчего, но я сразу повел его домой, и через некоторое время боль исчезла. Думаю, когда он решил, что мы теперь вместе.

Серебряный поток за спинкой сиденья все сгущался. Я подставил под него ладони, и в голове вроде как засветились картины. Я увидел ангела до того, как он стал моим Ангелом, в чудесном доме – и как она возила его повсюду, в рестораны, магазины, на вечеринки, и все думала о нем, непрерывно думала, так что заполонила его всего, и ему приходилось делать то, что она требовала. Иногда воровать, другой раз – чудить, заставлять людей делать глупости, к примеру, вдруг начинать петь или снимать одежду. Обычно это бывало на приемах, а она сама там дурила официантов. С помощью ангела она знакомилась с мужчинами, и те начинали думать, что лечь с ней в постель – самая замечательная вещь на свете. Потом заставляла ангела показывать ей других, кого сюда выслали – как и его, за преступление. Вроде той официантки без лица. Она смотрела на них, иногда пробовала делать с ними всякое, чтобы им стало неуютно или плохо. Но обычно только разглядывала.

В самом начале этого не было, с трудом выговорил Ангел, и я понял, что ему стыдно.

Это понятно, сказал я. Поначалу люди бывают милягами, я уж знаю. И все о тебе вызнают.

Женщина рассмеялась.

– Вы такие милые и жалкие! Трогательные, как пара детишек. Наверное, именно этого ты и искал – ведь так, мой дорогой? Но дети тоже могут быть гадкими, правда?

Она снова посмотрела на меня в обзорное зеркало, немного наклонившись, и я испугался, не видит ли она, что я делаю с серебряной штукой, которая все еще лилась из Ангела. Теперь текло потише. Оставалось мало времени. Я хотел закричать, но Ангел успокоил меня насчет того, что будет дальше. Женщина спросила у меня:

– Так что с тобой произошло все-таки?

Объясни ей, сказал Ангел. Я понял: чтобы протянуть время, чтобы занять ее разговором.

Я родился чудным, сказал я. Двуполым.

– Гермафродит! – воскликнула она прямо-таки с восхищением.

Она любит уродов, проговорил Ангел, только ей на них плевать.

Сделали операцию, но получилось плохо. Когда я стал старше, это пытались исправить, но у меня какая-то неправильная химия, что-то в этом роде. Родители меня стыдились. Я от них ушел.

– Ах, бедняжка, – отозвалась она, хотя ничего подобного не думала. – Ты совсем такой, какой нужен моему миленькому, правда? Ни требований, ни желаний. Никаких. – Голос ее стал жестким. – Но понимаешь, возможно, теперь тебя смогут подлечить.

Я не хочу. Это все давным-давно осталось позади. Мне это не нужно.

– Как раз та собачка, которая тебе отлично подходит, – сказала она Ангелу. – Очень жаль, что нам пришлось расстаться. Но теперь я не могу обходиться без тебя. Жизнь так скучна. Пустая жизнь. И такая... – Она вроде смутилась. – Такая, будто с тех пор, как ты меня оставил, мне незачем жить.

Не я оставил, сказал Ангел. Ты.

– Нет! Там была масса твоего, и тебе это известно. И известно, что ты вызываешь привыкание – уже знал, когда сюда явился... когда тебя выслали. Эй ты, собачка, знаешь за какое преступление его выслали сюда, в тихую заводь – на планету для ссыльных?

Знаю, сказал я. На деле-то ничего не знал, но не собирался говорить ей об этом.

– А что ты скажешь о таком , бесполая домашняя собачка? – радостно спросила женщина и нажала на педаль, разгоняя машину. – Что скажешь о преступном отказе от брака?

Ангел вроде как застонал вслух и рванул рулевое колесо. Машину дико развернуло, я свалился назад, серебряная штука Ангела потекла по мне сверху. Я старался собирать ее в рот, как делал всегда, но она растекалась по всей машине. Послышался треск – колеса ушли с дороги на обочину. Что-то – наверное, ограждение – ударило машину в бок, тормознуло ее, и меня бросило на пол. Женщина визжала и ругалась, Ангел не издал ни звука, но внутри головы я слышал, что он вроде как причитает: пусть будет, что будет. Ангел мне об этом говорил и прежде, когда я взял его домой: здесь, говорил он, они не могут долго протянуть – изгнанники из его мира и других миров. С ними что-то случается , даже если они связываются с кем-нибудь вроде меня или женщины. При аварии, или люди их убивают. Вроде как антитела в человеческом организме сражаются с болезнью. Хоть я и здешний, было похоже, что сейчас и я погибну в дорожной аварии вместе с Ангелом и женщиной.

Мне было все равно.

Машину вынесло на шоссе и сразу бросило опять вправо. Вдруг под нами ничего не оказалось, потом мы плюхнулись на что-то – на грунт или траву. Машину бешено швыряло вверх и вниз. Я вжался в спинку сиденья как раз вовремя, чтобы увидеть, как на нас летит дорожный указатель. Он пробил ветровое стекло со стороны женщины, а потом я долго ничего не видел – только самый сильный за все время серебряный фейерверк.

Трудно было не потревожить Ангела. Каждое движение было мукой для него, но я не хотел оставлять его в машине рядом с женщиной, пусть даже мертвой. То, что я был сзади, спасло меня от битого стекла и спину особо не повредило.