Генрих Эрлих - Последний волк

Из Волчицы продолжала медленно течь кровь, но Волк ничем не мог ей помочь, ведь раны не было, то, из чего текла кровь, не было раной, не могло быть раной и вызывало в нем совсем другие ассоциации.

И стоя над угасающей Волчицей, Волк поднял голову и завыл. Завыл от сознания своей беспомощности, от острого чувства грядущего тоскливого одиночества, от в одночасье пришедшего понимания того, что и ему не суждено вновь увидеть родные леса и поля, вновь ощутить радость свободного бега, что свобода вернется к нему только в последнем взгляде на бескрайнее небо. Этот вой несся над городом, врываясь в уютные гостиные с сидящими перед телевизорами обывателями, в спальни со сладко посапывающими в первом сне детьми, в кабинеты людей, бегущих по бесконечному беличьему колесу работы, настигал влюбленные парочки и степенно выгуливающих собак горожан, вселяя мистический ужас и острую тоску по утраченному, чему-то очень важному, но забытому в суете жизни.

Часть третья

Мария омывала слезами бледные серые комочки, лежащие на кровавой подстилке. Она перебирала их, разрывая родовые пузыри, нежно массировала пальцами, пытаясь обнаружить жизнь, готовая вернуть их к жизни при малейшем намеке на пробивающие тонкую грудную клетку всплески сердца, но все тщетно. Тельца лишь скупо хранили угасающее тепло. Но вот последний, маленький, подал сигнал. Или ей показалось в этом месиве. Она схватила его, ласково обтирая, вырвала из кофты нитку, перевязала струящуюся бечевой пуповину, перекусила ее у стяжки и, не обращая внимания на кровь, засунула комочек к самой груди, в теплую уютную ложбинку и побежала к ветеринарному блоку. "Только бы успеть!"

Потом она яростно мяла комочек, пока он не выплюнул ошметок какой-то слизи и не задышал тяжело, но свободно, протерла его губкой, смоченной теплой водой, кипяченой и сдобренной всяческими дезинфицирующими средствами, и поместила в барокамеру, всегда стоявшую наготове на случай непредвиденных обстоятельств, обложив ватой, чтобы не простудился.

x x x

- Не повезло тебе, конечно, Волчок, сестер-братьев лишился и материнских молока-ласки, - приговаривала Мария, перемешивая в миске молоко, сырое яйцо и немного крепкого чая, - но, с другой стороны, не в лесу это произошло, а среди людей, мы тебе поможем, выкормим, вырастит у нас Волчок Волком на заглядение.

Она перелила смесь в бутылочку с соской, приложила ее к внутренней стороне руки - теплая - и дала Волчку. Тот яростно зачмокал и в несколько секунд опустошил бутылочку.

- Ему бы кормилицу или как там это у них или у вас называется, - сказал наблюдавший за кормлением Директор.

- Да уж пробовали! У нас у Антона, ну у техника, вы знаете, наверно, сука породистая ощенилась, колли. Колли - они добрые, но хозяев долго уговаривали, не хотели постороннего подкладывать. Еле уговорили, пообещали надзор за щенками и полный пансион, все сертификаты за наш счет и прививки. Согласились. А она ни в какую. Подложили - она отпихивает, не только его, но и своих, рядом с ним. Мы уж Волчка и подстилкой из-под нее терли, и молоком ее собственным смазывали - не помогает. Не признает. Так и отправили домой. Антон был очень недоволен. Вы уж как-нибудь отметьте его - старался человек.

- На таких условиях и я бы постарался, - буркнул Директор.

- Есть еще два варианта, - продолжала Мария, - у нас тут сука ощенилась рядом с зоопарком, дворняжка, симпатичная такая, может быть, с ней попробовать?

- Ну эта, понятно, за еду да кров вообще что угодно сделает, но у этой ... подзаборной, весь букет болячек, от триппера до туберкулеза, ну, в смысле, аналогов собачьих. Мы не можем рисковать!

- Это, конечно, верно, но Волчка жалко. Ему бы настоящую сиську пососать.

- Сейчас уж люди-то забыли, как это делается, и ничего - живут. Так что не надо! А второй вариант?

- К тигрице можно подложить. Говорят - это проходит. Ну не с тигрицами, конечно, с кошками, но тигрица - она же...

- Она его разорвет и не заметит. Вы чего-то не понимаете, Мария. Это же эксперимент...

- ...всемирного масштаба, - докончила Мария, - ладно, так выкормим. Я постараюсь.

x x x

- Молодец, Волчок, глазки открыл. Я уж три дня жду, думаю - что не так, семнадцатый день пошел, а ты все ленишься. Посмотри на мир, тебе в нем жить долго-долго. Весь этот мир - твой. Давай я вынесу тебя, - приговаривала Мария, заворачивая Волчка в одеяльце, - посмотри: небо - синее-синее и белые облачка барашками бегут, вот вырастешь, будешь за барашками бегать. А вот деревья, зеленые, а тополь уже пожух, а по весне он нежно-зеленый и сочный и роняет такой легкий белый пух, ласковый, как твоя шерстка. А вот воробушки, слышишь, как чирикают, подрастешь, они будут тебе рассказывать сказки. Ну что, закрыл глазки, устал. Пойдем, поспи, ты сегодня увидел мир.

x x x

- Вы посмотрите, какой молодец! - возбужденно докладывала через месяц Мария заму по науке, - Сорок семь дней - семь килограмм двести двадцать грамм!

- Это - до кормления или после, - усмехаясь, поинтересовался Зам.

- После, - смешалась Мария.

- А до?

- Шесть килограмм семьсот тридцать грамм, - упавшим голосом сказала Мария, - он съел двести грамм мяса, свежего, я кусочками мелкими покрошила, молока с яичком и сахарком, две ложечки, бутылочку этого выпил, ну и потом немного водички.

- Чтоб мне так есть! - рассмеялся Зам. - Здоров мужик, а ведь совсем слабеньким был.

- А какой вымахал! Посмотрите, какой красавец! - и Мария, подхватив Волчка под грудки, стала крутить его перед Замом.

- Чужие дети растут быстро, - улыбнулся Зам.

- Какой же он чужой? - удивилась Мария.

- Свои еще быстрее, - ответил Зам и опять улыбнулся, много печальнее, Вы молодец, Мария! Только сахару в дальнейшем не давайте и побольше движения. Успехов!

x x x

Через несколько дней Мария, с опаской, впервые внесла Волчка в вольер к Одинокому Волку.

Волк после той страшной ночи впал в какое-то оцепенение, не очень заметное служителям зоопарка, но четко уловленное обитателями. Он, как и прежде, целыми днями лежал вытянувшись посреди вольера, иногда как бы нехотя подходя к плошкам с водой и едой, но вечерами, когда зоопарк затихал под угасающим солнцем, он не начинал носиться кругами и зубоскалить с соседями, а тихо сворачивался в клубок и засыпал или делал вид, что спит. Даже его мечты о свободе сникли под гнетом безнадежности.

Мария опустила Волчка на землю метрах в двух от Одинокого Волка. Волчок сильно вытянулся в длину, но бегал еще не очень уверенно, смешно переваливаясь на коротковатых для его тела лапах и часто приземляясь на раскормленное пузо.

- Ты кто? - спросил Волчок, подкатившись к Волку.

- Я - Волк, - ответил тот, с удивлением разглядывая маленького щенка, такого по родному серого, с пропадающей черной полоской вдоль хребта и милой рыжинкой на боках.