Владимир Ильин - Куб со стертыми гранями

— Зачем вы солгали мне, господин Мигуль? Ведь никакого концерта не будет?

Я внимательно смотрю на нее — в первый раз с тех пор, как встретил ее и Абиля на аэроплощадке, которая находится прямо в чистом поле в полусотне метров от Клуба.

Это уникальное существо покоится в специальном кресле-каталке с бесшумным электромоторчиком и пультом управления, с которым обращается так же безошибочно, как все нормальные люди орудуют вилками и ложками. Ее тело — и физические недостатки тоже — скрыты широким балахоном фиолетового цвета, едва ли достойным звания платья. Но похоже, что девушку — хотя это слово к уроду в кресле вряд ли подходит — ее внешний вид не очень-то волнует, не то что ее сверстниц. Лицо ее наполовину закрыто черными очками с непроницаемыми стеклами, а на черепе торчат какие-то облезлые пучки растительности.

Трудно поверить, что это создание может являться “чудом света”, и лишь футляр синтез-гармонии, притороченный к спинке самоходного кресла, напоминает, что именно там, под синеватым лысым черепом, могут рождаться гениальные мелодии.

— Как вы догадались, уважаемая Рубела? — осведомляюсь я, чтобы выиграть время для размышлений.

— Очень просто, — произносит Фах, разлепляя свои страшненькие губы, покрытые слоем фосфоресцирующей помады. — В этом здании нет ни зала, ни зрителей… А про запись моего выступления на пленку вы не говорили…

Интересно, каким образом ей все-таки удается “видеть” окружающее? И до каких пределов простирается ее чудесное “видение”? Не способна ли она, вдобавок ко всему, читать чужие мысли?

— Я вам всё сейчас объясню, уважаемая Рубела, — спешу заверить я свою спутницу. — Только давайте переместимся из вестибюля куда-нибудь в более подходящее место…

И делаю движение к креслу, но тут же слышу:

— Не надо, я сама… Идите первым.

Голос Рубелы — это то немногое, что свидетельствует о ее хотя бы относительной принадлежности к человеческому роду. Он довольно приятен, хотя интонации не всегда естественны. У того же Абиля речь гораздо более правильна, чем у его хозяйки.

Мне остается лишь подчиниться, и я направляюсь в один укромный кабинетик, давно уже облюбованный мной в качестве места для доверительного разговора с моей спутницей. Он находится неподалеку от бильярдной, откуда сегодня не доносится ни звука. Редкие хардеры, встречающиеся мне в коридоре, с нескрываемым недоумением оглядывают меня и мою необычную спутницу, но, к счастью, воздерживаются от комментариев.

Наконец, мы оказываемся в комнатке, и я тщательно запираю дверь с помощью заранее вмонтированного в нее электронного замка. Потом располагаюсь в кресле напротив “чуда света” и спрашиваю:

— Скажите, Рубела, вы слышали когда-нибудь о хардерах?

Она (хотя к этому бесполому существу больше подходит местоимение среднего рода) поворачивает в мою сторону лицо, но долго молчит, и я начинаю уже опасаться, что разговор между нами не состоится.

Но музыкантша, наконец, открывает рот — правда, чтобы задать мне встречный вопрос:

— Вы не против, уважаемый Мигуль, если я буду во время разговора с вами потихонечку играть?

Я пожимаю плечами:

— Если вам так угодно…

Никаких видимых изменений в фигурке, застывшей на сиденье кресла-каталки, не происходит, но футляр синтез-гармонии внезапно раскрывается сам собой, и оттуда показывается инструмент, который, словно влекомый чьей-то невидимой рукой, плавно перемещается на колени (если так можно назвать короткие обрубки ниже тазобедренного сустава) своей хозяйке.

Волосы сами собой шевелятся на моей голове, и я начинаю понимать, почему когда-то люди принимали телекинез за колдовскую деятельность духов и ведьм.

Лицо девушки тоже остается неподвижным, но музыкальный инструмент на ее коленях вдруг начинает издавать приглушенные малогармоничные звуки, странным образом объединяющиеся в полифоничную мелодию.

— Да, я знаю, кто такие хардеры, — вдруг сообщает Фах своим приятным голосом, правда, почему-то с вопросительным ударением на последнем слове. — Но какое отношение…

— Дайте мне обещание, что не только содержание, но и сам факт нашей сегодняшней беседы останется в тайне от всех, — прошу я.

— А Абиль? — слабо протестует она.

— Вы сотрете ему оперативную память.

— Неужели речь идет о такой страшной тайне?

— Если бы было иначе, я бы не разыгрывал весь этот маскарад с концертом, — усмехаюсь я.

— Хорошо, можете на меня положиться.

Мелодия, которая звучит из синтез-гармонии, становится еще более приятной даже для моего неискушенного слуха и набирает громкость. Представляю, с каким недоумением прислушиваются сейчас мои коллеги к музыке. Во всяком случае, такое в Клубе услышишь нечасто…

Я принимаюсь рассказывать Рубеле всю историю с “реграми”, хотя еще полчаса назад вовсе не собирался этого делать. Либо она действительно может навязывать свою волю окружающим — и не этим ли объясняется популярность ее музыкальных упражнений? — либо я почему-то доверяю ей так, как не доверял еще ни одному из “счастливчиков”.

Еще недавно, разговаривая с Щитоносцем, я отказался доложить ему о “реграх”, ссылаясь на то, что это займет слишком много времени. Сейчас же выясняется, что я лукавил, потому что с того момента, как я произношу первое слово и до того, как я закрываю рот, проходит не больше четверти часа.

Всё это время телекинетическая музыка не перестает звучать ни на секунду, и в итоге превращается в довольно простую, но завораживающую композицию. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не отвлекаться на эту нечеловечески-волшебную симфонию.

— Всё это очень занимательно, хардер Лигум, — закончив изложение своей истории, слышу я голос Фах. — И очень похоже на правду. Но в одном вы явно заблуждаетесь. У меня нет никакого прибора, способного переносить меня в прошлое!..

Ее заявление для меня не является неожиданностью. В конце концов, надо было бы быть идиотом, чтобы надеяться, что владелец “регра” откроется первому встречному — даже тому, кто кое о чем уже догадывается.

Гораздо больше в этот момент меня заботит безопасность моей собеседницы, хотя я не случайно избрал именно Клуб в качестве места для беседы. Человеку, находящемуся в этом внешне ничем не примечательном здании, грозит гибель разве что в том случае, если в Клуб угодит многотонная вакуумная бомба. А поскольку подобные взрывы последний раз имели место давным-давно, и то на космическом полигоне между Венерой и Марсом, то опасаться сейчас мне вроде бы нечего.

Тем не менее, помня о печальной судьбе двух предшественников Рубелы, я волнуюсь против своей воли. А тут еще эта странная мелодия!..

Бросив взгляд в скрин-окно, я вижу, что и погода снаружи портится прямо на глазах. Солнце закрывают невесть откуда взявшиеся тучи, так что окрестный пейзаж сразу становится пасмурным и зловещим, а ветер всё усиливается, заставляя деревья жалобно размахивать ветками и шуметь листвой… Неужели ближайший климатизатор вышел из строя? Или то подобие человека, которое находится передо мной, помимо всего прочего способно влиять и на погоду?