Игорь Сыченко - Тень Луны

Космос чёрным покрывалом обволакивал всё окружающее пространство, и лишь далёкие и недоступные звёзды пробивали его мрак серебристыми точками, образуя причудливые созвездия. Им давали разные имена, их считали искрами божественных колесниц, глазами богов, плазменными шарами, дарующими жизнь живому. Но всё же в подавляющем объёме космос оставался мёртвым в глазах живых, а звёзды взирали на них своим безразличным светом…

Однако был ещё один яркий источник света, кроме самой ближней звезды, которая обогревала двенадцать планет, своих родных детей. Одна из них, отражая свет своего родителя, мерно светила со спины, обтекая голубоватым потоком скафандр.

Сзади находилась его родная планета, его Родина, его Дом. Теперь уже никто не в силах был что-либо исправить.

И он боялся… боялся повернуться и увидеть гибель своего мира. Он замирал от страха, хотя и чувствовал, что произойдёт это неизбежно. Все естество заполнял страх, ужас, ожидания конца.

Он слегка повернул голову, и в поле зрения попала старая космическая станция времён первого рывка. Плоскости древних солнечных батарей резко выступали из блестящего цилиндра корпуса. Синей краской на истерзанной временем и жёстким космическим излучением поверхности станции горели символы. Эти знаки — единственное, что останется от цивилизации через несколько секунд.

Он ожидал яркой вспышки, которая поглотит родную планету и превратит её в безжизненные обломки астероидов, смешает живое с мёртвым, словно его и не существовало никогда.

Наконец, он повернул голову. Взгляд выхватил голубой шарик планеты. Атмосфера дымчатым одеялом покрывала её тело. Сквозь белые пушистые облака нельзя было видеть материков, но там где они отсутствовали, явственно виднелась суша и океаны. Он чувствовал любовь к этому пусть и несовершенному, но родному ему миру. Эту связь ничто не сможет разорвать, даже смерть. И тысячи лет истории сейчас должны сойтись в этой точке. Сейчас…

Внезапно, в одном месте облака расступились, выбрасывая из-под себя красный огонь, сметающий всё на своём пути. Ужас приковал взгляд.

«Вот он… конец», — промелькнула отчаянная мысль.

Второй всполох огня осветил иную часть полушария, сжигая в термоядерном огне всё живое, за ним последовал третий, четвёртый… Планета сотрясалась от взрывов, касалось, даже здесь, в безвоздушном пространстве космоса, слышался стон миллионов погибших, крик умирающей планеты, умирающей колыбели рода…

Могучие взрывы продолжали рвать и сотрясать обречённую планету. Хотелось кричать, кричать и кричать, но уже никто и ничто не могло остановить разбушевавшуюся огненную стихию, отражающуюся в стекле шлема. Этот немой крик никогда не долетит сквозь космическую бездну вакуума. Он хотел быть там, среди горящих в огне! Он даже не мог кричать. Натренированный до автоматизма организм не позволял ему тратить воздух. Какой в этом был смысл сейчас? Боль, породившая этот немой крик, подпитывала его бесконечно. Рука тянулась к горящему шару умирающей планеты, то ли, поглаживая её края, то ли просто в безуспешной попытке дотянуться. Так продолжалось долго, пока пелена чёрно-красного огня не накрыла источающую смертоносную радиацию атмосферу планеты.

Всепоглощающая боль и ужас переполняли его. Тысячи и миллионы криков слились в один предсмертный вопль. Оставшись один, привязанный тонким тросом к космической станции, он продолжал жить… жить, несмотря на гибель всех.

Из-под красно-чёрного покрова огня и пепла вырвалась серебристая точка. Она неслась к кораблю. До подлёта оставалось всего немного времени, но эти минуты растянулись в вечность. Как хотелось умереть! Умереть! Быстрее, чтобы не чувствовать свою боль и отчаяние! Чтобы обрести покой…

Ракета не промахнулась, попав точно в цель. Она, казалось, взрывом озарила весь космос, разорвав хлипкую конструкцию на множество малых частей. Куски обшивки и обломки солнечных батарей мчались прочь от огня, недолго подпитываемого атмосферой станции, которая закончила свой жизненный цикл вместе с цивилизацией. Одним из осколков перерезало трос.

«Лучше бы умереть!», — чуть не выкрикнул он, не в силах что-либо изменить. Его уносило взрывной волной прочь от умирающей планеты, прочь от разметающейся космической станции, в глухой, не восприимчивый к чувствам живого существа космос, туда, где ему предстояло ещё немного пожить, запертому в скорлупке скафандра, последнему представителю погибшей цивилизации. И это было страшно. Ему предстояло ещё наблюдать термоядерные взрывы и видеть разлетающуюся станцию уже несуществующей цивилизации.

Ему ещё предстояло жить…

«Аналитическим отделом было выполнено моделирование возможных последствий нападения на ПИЦ. При любом исходе, как при победе, как и поражении, позиции Российской Федерации подвергнутся большому удару не только в рамках Федерации Северных Государств, но и в остальных государственных объединениях Земли. Прежде всего, это скажется на уровне доверия. Модели поведения прилагаются…»

Автопоезд, состоящий из трёх машин, нёсся по трассе, ведущей к Исследовательскому Центру, со скоростью 120 километров в час. Серая лента дороги, уходящая вдаль, делила всё обозримое пространство на две равные части. Всюду, куда ни глянь, был один пейзаж: белое поле снега, уходящее за горизонт.

Сидящий на месте пассажира, Макс смотрел на блеск лучей недавно поднявшегося солнца спокойно: не упивался своеобразной красотой природы и не чувствовал к ней отвращения. Для него это было безразлично. Сейчас стоит иная задача, более важная, нежели оценивать природу этой планеты.

«Земля», — подумал он без ненависти и без любви. Он не испытывал ничего тёплого ни к ней, ни к людям, впрочем, как и отвращения. Макс был спокоен и целеустремлён, как всегда. Его не отвлекали ни шуршание двигателя, ни напряжённый взгляд Абди Ураева.

«Абди», — так же равнодушно подумал он, бросив короткий взгляд на водителя. — «Догадываешься ли ты, что тебя используют?»

Он задал вопрос мысленно, но тот словно услышав его, повернулся, в глазах читался вопрос.

Макс отвернулся и усмехнулся: «Да, наверняка боится. И правильно делает. Меня надо бояться».

Вдалеке, если присмотреться, уже можно было увидеть ограждения. Он достал телефон и набрал только ему знакомый номер. В трубке раздался голос: