Елизавета Манова - Феномен двойников (сборник)

— Чему?

— Что, еще сердишься?

— Детский разговор, Майх. Сержусь — не сержусь. Что, ты у меня игрушку забрал? Дело ведь не в том, драться или нет. За что драться?

Майх вдруг улыбнулся.

— А за что драться, Хэл? За жизнь — нельзя. За друзей — нельзя. За это все — нельзя. Сложновато для меня!

— Неужели?

— Ладно, — сказал Майх. Встал, прошелся по комнате, переключил что-то на стенде. — Только без подсказок, Хэл. Не люблю в конец задачника заглядывать. Значит, надо определить цель? Добраться до корабля. Спасти Лийо и помочь Николу. Все очень просто — до самого Ктена.

— А что тебе Ктен?

— То же, что и тебе, Хэл. Поворот. Только пошли мы в разные стороны. Разные задачи, понимаешь? Моя — прорваться любой ценой. Никого не жалеть. Ничего не щадить. В этой драке по-честному нельзя. Как они нас — так и мы их.

— Удобно.

— Да! — с яростью сказал Майх. — Даже слишком! Ты сравни, что ты знал, а что я. Ты в этом болоте, как рыба, а я… я чуть не спятил, когда вы меня мордой… в это!

— Ну да, конечно. Твоя правда. Извини, малыш.

— Погоди. Значит, задача: прорваться. И тут вопрос: зачем? Спасти Лийо? Невозможно. Здесь мы все трое обречены. Улететь? Ну ладно, летим. А зачем? Просить помощи? А кто мы такие, чтоб ее просить? Мы что, можем говорить за всех?

— А ты не переживай, — сказал Хэлан. — Можем и не просить.

— Тогда, выходит, твоя правда: не за что драться!

Хэлан хотел что-то сказать, но Майх не дал:

— Говорю же, погоди! Когда ты меня умыл, я сел и стал думать. Понял: слишком много нагара, пора продувать дюзы. Куда меня повело? Вроде, не ты меня, а я тебя за руки должен хватать. Понимаешь: подумал — и сам удивился. Когда узнал, что ребят убили… я ведь с ними не раз летал… крепче родства… Когда думал, что Лийо нет… когда нас гоняли, как… нет, ты пойми: будто так и должно быть. А теперь не могу. Ведь мы ни в чем не виноваты, черт побери! За что нас так? Почему нас можно убивать, Хэл? Почему можно, чтобы были и Ктен и Намрон? Почему нужен или не нужен контакт решают не ученые, а чинуши?

— Ого, сколько «почему»!

— Детские вопросы, да? Иногда полезно задавать такие вопросы. Почему, едва я родился, моя жизнь была определена? Не умом, не характером — тем, кем я родился. Почему каждый из нас должен быть подследственным и поднадзорным в собственном мире?

— Ты гляди, заметил!

— Не надо, Хэл! Просто подумал: а зачем мне куда-то лететь? Помощи просить не хочу, врать не умею, хвастать нечем. Оно конечно, поглядеть бы… знаешь, для нашего брата, космача, такой полет… Но ведь ты же не полетишь?

— Конечно, нет. У меня свой мир есть, буду я по чужим таскаться!

— Думаю: был бы Никол один… но с ним ведь Лийо, он-то может лететь — нигде нас не осрамит.

— Ох, торопишься, Майх!

— Да нет, не очень. — Поглядел на Хэлана и засмеялся: — Что, не хочешь в долю брать?

— Доля больно незавидная.

— Какая выйдет. Это ведь и мой мир, Хэл! Почему это ты можешь за него драться, а я нет?

— Характер драчливый.

— Иди ты со своим характером! — весело сказал Майх. — Куда ты без меня денешься?

— Никуда, — ответил Хэлан покорно. — Вместе и пропадем. Ты-то себе хоть эту задачку представляешь?

— Лишь бы ты ее себе представлял. Прокладывай курс, а я тебя мигом доставлю. Хоть на Ктен, хоть на Авлар…

— Хоть на тот свет. Нашел себе капитана! Первая голова…

— Ну, головы у нас будут. Целый Ктен. И люди будут.

— Целый Авлар?

— Ну, целый — не целый… Хватит меня запугивать, Хэл. Это мое право, никому его не уступлю.

— Спасибо, Майх, — тихо сказал Хэлан.

Они стояли и глядели друг на друга, и, глядя в эти спокойные, твердые глаза, он вдруг поверил — впервые — что из этого все-таки что-нибудь выйдет.

…Прилетели они без оркестра и улетали по-тихому. Все сделали, прибрали на станции, обработали бумаги консервантом и вышли налегке в блистательно-мертвый мир.

В последний раз сквозь колкие ледяные острия, сквозь текучий проблеск рыжих радуг, в последний раз по прозрачно-янтарной тропе, в последний раз под невидящим взглядом Фаранела.

«В последний раз, — высвистывает птичка в шлеме. — В последний раз, в последний раз, в последний раз». Веселенькая песня! Второй сезон, как все в последний раз.

— Майх! — просто, чтобы перебить надоедливый голосок, и без него тошно. — А может, не будет перехватчиков?

— Вряд ли. Захват бота на Тенаре, самостарт автомата на Ктене, корабли на Намроне. Цепочка ясная. Ничего Хэл, проскочим.

«Может и проскочим, — подумал он, — не привыкать. А не лежит душа переть на тот корабль. Повернуть бы — и за дело!»

Он усмехнулся: опять хитришь! Трусишь, брат. Не так страшны перехватчики и патрули — сам корабль. Это ведь слова: «чужой, чужое», говорить-то легко, а вот увидеть да почувствовать, как это: чужое, по правде чужое, не из нашего мира. Тгилом надо быть, чтоб не обделаться. И — не свернуть.

«Точка опоры»? Да, Кел, опять вы правы, черт вас побери, надоели вы мне со своей правотой! Ни черта у меня нет, кроме этого. Одно-единственное: через 20, ну, 30 лет они прилетят, и надо суметь их встретить. Что, не убеждает?

— Нет, — сказал он себе, — ни капельки.

— А это потому, что ты корабль не видел. Вот посмотришь, убедишься, что они на сто лет впереди, в сто раз сильней, улику какую-то прихватишь…

— Ага! Ты это своей бабушке расскажи!

— Ну и пошел ты, — сказал он себе. — Нашел, когда сомневаться! Зубы стисни — и вперед!

…Он остановился, потому что остановился Майх. У самого корабля стояли они, и корабль был единственным тусклым пятном в сияньи равнины. Темен и грязен был их корабль, плод темной и грязной цивилизации, памятник грязных людских дел в чистоте безлюдного мира.

Тлели стартовые огни, притулился к одной из опор подъемник, и брезгливо стекал по обшивке обманчиво-теплый свет. Вот и все. Перевернем страницу.

— Ну, Майх! О чем задумался?

— О свободе, — ответил Майх и смущенно поглядел на него. — Вдруг почувствовал: свободен! И не по себе.

— Занятно! Какая же свобода, если все решено?

— Понимаешь, до сих пор… это был побег. Нас гонят — мы убегаем. А теперь… Раз мы сами выбираем судьбу, значит, свободны?

— Выходит, что так.

И Майх, коротко, торжествующе улыбнувшись, шагнул к подъемнику. К свободе.