Александр Рубан - Сон войны (сборник)

Тоон было двинулся к роднику, но оказалось, что старый Евмей опередил его: не прекращая стенать и жаловаться, наполнил студеной водой объемистую деревянную чашу и, ненавязчиво оттеснив гостя к ближайшему загону для свиней, стал лить ему на руки.

Уже вытирая лицо чистой полой своей теплой мантии, Тоон заметил голубоватую вспышку в дверном проеме хижины. Он сразу понял, что это за вспышка, и поспешно задал какой-то вопрос Евмею, который, к счастью, все еще стоял перед ним, спиной к своему жилищу. Евмей стал пространно и многословно отвечать, а Тоон краем глаза продолжал наблюдать за проемом. Такими вспышками обычно сопровождались большие прыжки Навболита, лишь недавно освоившего этот способ передвижения и, прямо скажем, злоупотреблявшего этим способом в силу своей лени и легкомыслия.

Ну конечно же, это был Навболит — вот он! Не найдя учителя в хижине, он шагнул из темного проема на свет, зажмурился и, увидев наконец Тоона (но не заметив, что Тоон не один), раскрыл рот. Тоон поспешно задал еще какой-то вопрос Евмею. Это было ошибкой: Евмей озадачился вопросом и замолчал на полуслове, обдумывая ответ. Всего на каких-нибудь две-три секунды замолчал, но этих двух-трех секунд оказалось достаточно, чтобы в полной тишине отчетливо прозвучал звонкий голос Навболита.

— Парус!.. — только и успел сказать Навболит.

Не договорил, увидев наконец свинопаса, шагнул обратно в хижину, пригнулся, ударившись головой о притолоку, и прыгнул.

Но обернувшийся на его голос Евмей успел увидеть и Навболита, и голубую молнию на том месте, где только что стоял Навболит. Издав непонятный горловой звук, богопослушный свинопас выронил чашу, вяло воздел к небу задрожавшие руки, колени его подогнулись, и он рухнул на землю, шлепнувшись лбом в коричневую навозную жижу, подтекавшую из-под заплота, подрытого хряком. «Подотчетным», — машинально подумал Тоон, соображая, как же ему теперь спасать ученика.

Четверо пастухов в подчинении у Евмея. Да не то десять, не то пятнадцать козопасов где-то поблизости, с которыми эти пятеро ежедневно встречаются. И Одиссеева дворня, которая тоже изредка видится с кем-нибудь из двадцати. И дома других басилеев рядом, а в домах — рабы, ремесленники, торговцы, мореходы… Широкая известность «чуду» обеспечена, если болтливый Евмей хоть словом намекнет о нем своим подчиненным. Бедный мой Навболит. Бедный Примней… А ведь Примней демонстрировал свое искусство (правда, сам демонстрировал — подробно, преднамеренно и хвастливо) всего-то дюжине ротозеев, случайных попутчиков — и немедленно был вознесен ротозеями на Олимп. У Навболита еще есть время. То есть, у Тоона еще есть время, а значит, у Навболита есть еще шанс… Один дурак — не беда, два дурака — опасность, три дурака — катастрофа. Еще не беда.

— Встань, Евмей! — произнес Тоон, стараясь придать своему голосу ласковую встревоженность, и, наклонившись над богопослушным рабом, обнял его за плечи.

— А ты тогда что? — спросил Окиал и, отогнув ветку терновника, опять посмотрел на берег. Гребцы продолжали таскать с корабля золотую и серебряную утварь, аккуратной горкой укладывая добро возле спящего.

— А что я? — сказал Навболит. — Я прыгнул обратно, а тебя нет. Искал-искал, свистел-свистел, смотрю: корабль уже в бухту заходит. Я — сюда…

— Да не трясись ты так! — прикрикнул Окиал. — На вот лучше, глотни. — Продолжая наблюдать за берегом, он достал из ручья в глубине грота холодную скользкую амфору и переправил ее в руки Навболита. Тот покорно поднес амфору ко рту, но, так и не отпив, опять опустил на колени.

— Мы щиты забыли убрать! — сказал он.

— Это ты забыл. А я убрал, так что не беспокойся. Лучше скажи: Евмей твои прыжки видел?

— А когда ты их убрал?

— Сразу, как ты ушел. Так видел или нет? Ты откуда прыгал?

— Из хижины.

— И то ладно. Из-за стены или с порога?

— Не помню…

Окиал с досадой посмотрел на друга. Увидел его тусклые от страха глаза, прыгающие, непривычно распушенные губы, побелевшие суставы пальцев на горле амфоры. Вздохнул и отвернулся, опять уставясь на берег. Разгрузочные работы подходили к концу. Спящий продолжал спать. Двое мореходов на скрещенных руках осторожно переносили через борт белобородого плешивого старца (даже отсюда, из грота, с расстояния в сто с лишним шагов было видно, как неприятно грязен его хитон). Еще один не занятый разгрузкой гребец поджидал на берегу, с неуклюжей почтительностью прижимая к груди деревянную лиру.

— Ладно, — хмуро произнес Окиал. — Будем надеяться, что он ничего не видел.

— Никогда не подумал бы, что я могу так перетрусить! — твердеющим голосом произнес Навболит, делая отчаянную заявку на самоиронию.

Окиал почти без усилий изобразил на лице зависть и восхищение: самоирония всегда считалась одним из похвальнейших качеств учеников Тоона. Самому Окиалу она была болезненно недоступна. И все же… Примней тоже храбрился и самоиронизировал. Но учителя не оказалось рядом, а они с Навболитом ничем не сумели помочь Примнею.

— А точно они были вдвоем? — спросил Окиал. — Ты уверен?

— Ну конечно! Только Евмей и учитель, и никого больше. Если бы там были пастухи, я бы заметил… Уж с одним-то учитель справится, правда?

— Еще бы! — поспешно поддакнул Окиал. Пожалуй, слишком поспешно: Навболит сразу как-то погас и отвел глаза.

— Тяжелая… — пробормотал он, приподнимая амфору. Похоже, он только сейчас обнаружил ее у себя на коленях. — Что в ней?

— А ты попробуй! — спохватился Окиал. — Очень вкусно!

Навболит удалил восковую пробку и глотнул. Задохнулся, почмокал, закатив глаза, и глотнул еще раз.

— Не увлекайся! — предупредил Окиал. — Этот мед собран дикими пчелами лет пять назад, не меньше.

— Семь, — уверенно сказал Навболит и сделал третий затяжной глоток. — М-м!.. Вот теперь я чувствую себя человеком. Пошли.

— Куда?

— Туда, — Навболит мотнул головой. — Поможем учителю. — И он на четвереньках резво двинулся к выходу.

— Ну уж нет! — Окиал изловчился, поймал его за полу хитона и дернул. Навболит качнулся назад и сел, рефлекторно пригнув голову.

— Он же там один, — проникновенно сказал Навболит, ощупывая макушку, и вдруг судорожно, длинно зевнул. — Ему же помочь… — пояснил он, справившись с зевком и продолжая держаться за голову. — А-а?.. — и опять зевнул.

— Ты ему уже один раз помог, — сказал Окиал, подтаскивая друга к стене.

— Красивый грот! — отчетливо произнес Навболит, с видимым усилием раздирая слипающиеся веки. — Окиал! Какой красивый грот… Здесь должны водиться нимфочки… — Веки его окончательно сомкнулись, и он засопел.

Окиал посидел над ним, соображая, где именно в хижине Евмея оставил он свою мантию. Наконец обнаружил ее под стеной, возле аккуратно свернутых козьих шкур, забрал и укрыл Навболита, тщательно подоткнув с боков толстовязаную шерстяную материю. «Нимфочек тебе…» — пробормотал он, усмехнувшись, вернулся к устью грота и отогнул ветку.