Александр Щёголев - Львиная охота

Очень жалко было ее родителей. Этим людям я не смог бы посмотреть в глаза.

Что касается содержания нашей с Кони беседы, то я поделился с полицией всей информацией, однако мое заявление не приняли всерьез. Эти бараны тут же связались с полковником Ангуло — при мне. Наверное для того, чтобы я не подумал чего плохого. Тот выразил удивление и встревоженность, затем он выразил озабоченность состоянием дел в стране, а затем выяснилось, что в момент убийства он присутствовал на оперативном совещании в Бюро антиволнового контроля. Это алиби, товарищи. Дон Мигель был черноволосым красавцем с крашеной косичкой; косичка была цвета красного дерева. Я видел по селектору его лицо, оно производило очень благоприятное впечатление. В «Виту» Мигель Ангуло сегодня, да, заходил, но в свой законный перерыв и только для того, чтобы выкушать в баре кислородный коктейль. В оранжерею, разумеется, не поднимался, здесь какая-то ошибка, недоразумение, глупая шутка… Ситуация с Паниагуа была проще, учитывая его прямое участие в делах «Нового Теотиуакана». Правда, этнографа не могли найти, пропал человек, оставив за полицией решение вопроса: террорист он или все-таки ученый? У меня же стояла перед глазами картина, как бледный дон Феликс мчится на своей семисотой «Волге» прочь от гостиницы, демонстрируя чудеса пилотажа. Куда он бежал? Или вернее будет спросить, откуда он бежал, какой огонь жег ему пятки?

Путник на галерее, между тем, спустился до второго этажа, все ниже был, все ближе. Краем глаза я следил за его движением, одновременно просматривая прессу на своих коленях. Я уже понял, кто это, да и кем еще, собственно, он мог быть?.. Фразочка насчет того, что жизнь человеку дается, напоминала читателям о высшей предопределенности в их судьбе, с чем можно и должно было спорить. Но не сейчас, не сейчас. Местными ароматами дышала каждая строка газеты. В патриотическом клубе «Цветы и Порядок» начинали новый цикл лекций по теме: «Макробиотика на современном этапе». Партия Единого Сна в лице ее председателя Оленина решительно требовала пересмотра закона о денежном обращении. Статья под названием: «Как смотреть видеотумбу» разъясняла, что дело это небезопасное: перед включением следовало проветрить помещение, расположиться от экрана на грани четкости, причем, не сидя на ковре и не лежа, чтобы голова не запрокидывалась вверх, рекомендовалось также часто моргать и отводить взгляд в те моменты, когда изображение под стеклом не вызывает интереса. В криминальном уголке с возмущением сообщалось о разгоне очередного сборища Юных Натуралистов, презрительно именуемых в народе «хрусташами», которые, прикрываясь издевательским лозунгом «Энергетика должна быть энергичной», извращают саму идею спасительного счастья.

— Товарищ, товарищ! — услышал я. — Да-да, вы!

Дама бальзаковского возраста в компании с молодым человеком приближались ко мне, загадочно улыбаясь.

— Как бы нам занять ваше место, — чувственно произнесла дама. — На минуту! Ну, пожалуйста!

Молодой человек выразительно постучал пальцем по фотосканеру в своих руках.

— Разумеется, — сказал я, складывая газету. — Смена караула.

Свободного пространства на скамье и впрямь не хватало: аттракцион был рассчитан на двоих, включая пластикового болвана. Только ребенок, наверное, и втиснулся бы между братьями-близнецами Жиловыми. Я надвинул соломенную шляпу на лоб, пряча лицо в неверных вечерних тенях, и оторвал задницу от нагретого сиденья.

— Спа-си-бо, — пропела дама, азартно озираясь. Ни она, ни ее кавалер не заметили портретного сходства между мертвым и живым седоками; собственно, они вообще на меня не смотрели.

— Давай быстрее, пока дружинников нет, — скомандовал парень, обращаясь к своей… маме? теще? невесте?

Я прошел по дорожке до нормальной парковой скамейки и снова сел, попутно окинув взглядом двадцатиэтажную громаду перед собой. Человек, спускавшийся по галерее с гостиничных высот, в последний раз обогнул здание и вскоре должен был появиться на площади.

Сбоку доносился хохот — на два голоса. Озорная бальзаковская дама уже вылезла из пляжного платья, освободив нежно-розовые телеса (душу, вероятно, тоже), и плоть её оказалась лишенной нижнего белья, потому что бывают ситуации, когда лифчик и трусики нарушают гармонию мира. Платье она повесила на руку манекена — рядом с красной рубахой, — и принялась позировать. Розовое — к розовому. Кавалер торопливо снимал. Воздушные светильники давали не так уж много света, но для серии голопортретов достаточно трех лазерных лучей, испускаемых фотосканером. Страстно прижавшись к Идеалу, Она гладит рукой Его мускулистое бедро (щёлк!); взгромоздившись к Нему на колени, Она вдохновенно целует Идеал в губы (щёлк!); сползая на землю, Она обнимает Его ноги (щёлк!). Затем настала очередь фотографа. Аппарат перешел в руки женщины, а молодой человек, стремительно раздевшись догола, залез на спинку скамейки и с победным видом поставил ногу скульптуре на голову… Я смотрел, как приличные люди сходят с ума, и пытался думать о своем.

Мысли сбивались в кучу. У киосков перед Госсоветом меня хотели похитить. Спасибо за предупреждение, милая Кони… Или я преувеличиваю собственную значимость? Дело было, конечно, не во мне, а в том типе возле вокзала, которого чуть раньше умыкнули по-настоящему. На него бросили куда более мощные силы, чем на отставного агента Жилова, было даже как-то обидно. А результат? Похитили его или все-таки нет? Хищная птичка «Альбатрос» — на дне морском, а жертва? И похитителей номер два, выскочивших из ларца с надписью «Новый Теотиуакан», их-то кто к ногтю прижал? Третья сила или все та же, первая? Мой неузнанный друг пользовался популярностью, нельзя не признать… Я разозлился. Мало ли сумасшедших бродит по этому городу, специально существующему, чтобы напоминать всем желающим об иррациональности бытия; разговаривать с каждым серьезно — не хватит ни души, ни простого терпения. С другой стороны, не каждый сумасшедший выживает после атаки из вакуум-арбалета и вдобавок не-горит-не-тонет в подбитом геликоптере. Впрочем, можно ли верить полиции, пусть даже в стране, где лгать — вредно для здоровья? Ясно было одно: я так и не мог вспомнить, кто он такой. Не мог, и все тут. Более того, в полиции меня попросили составить голопортрет этого парня, и я опозорился, как котенок в теплых руках. Ни одного образа, ни единой детали! Меня успокаивали: мол, обычное дело, с этим Покойником всё всегда не по-людски… Я прекрасно понимал Дрду. Герой местного масштаба Жилов, стоявший у истоков революции, обязан был опознать своего соратника, ибо невозможно представить, чтобы два героя не встречались во время заварушки. И попробуй, объясни им, что с уродцем по кличке Покойник попросту невозможно было встретиться, что сию удивительную личность берегли, как святыню, как главную ценность революции. Само его существование было тайной, в которую сотрудники электродинамической лаборатории посвятили только высшее руководство подпольного Совета. И такие меры предосторожности были оправданы, ведь именно этот гениальный ученый догадался глушить жмурь с помощью радиопомех, именно он разработал фильтр «бурого шума» и предложил накрыть этим сигналом территорию города, что впоследствии заговорщики и сделали. Всем известно, каков был эффект. Говорили, что он погиб, когда диверсанты взорвали старый телецентр. Покойник, как и я, не был уродцем в общепринятом смысле этого слова, не числился он в штате Академии. Он пришел в организацию со стороны, как раз когда высоколобые умники творили от отчаяния всяческие глупости (например, одевшись в синтезированные своими же биотехнологами «оболочки», изображавшие омерзительных старцев с безгубыми ртами и провалившимися носами, шлялись вечерами по городу, обвешанные часами, врывались с диким воплем «Это ваш сон!» в окна первых этажей, пугали детей и взрослых — оттого и получили прозвище «уродцы» в довесок ко всеобщему гневу). Ведь здравомыслящие горожане (тупые ослы!) не желали верить в сказки насчет быстрого дряхления — до тех пор, пока кто-нибудь из близких людей не начинал жмуриться с оттягом… Вернемся к Покойнику. Нельзя с уверенностью сказать, кто на самом деле нашел методику нейтрализации жмури, ведь она появилась сразу в готовом виде! Причем, как позже выяснилось, загадочный чужак все делал сам, никого не посвящая в подробности, круглые сутки просиживал в передающем центре Академии, а потом, когда Академию разбомбили, его перебросили в телецентр. И о том, что он погиб, говорили далеко не единожды, он много раз якобы погибал, прямо-таки дурная привычка какая-то… В конце концов, твердо сказал я всем сомневающимся, ваш несчастный культовый писатель не подозревал до сегодняшнего дня даже о том, что Покойник — русский по национальности! Какие могут быть претензии? Конечно, конечно, покорно кивал головой Вивьен. Все правильно, вот только нюансы, Макс, нюансы…