Роберт Хайнлайн - Небесный фермер

– Но ты сказал… – Я запнулся. – Нет, до меня, видно, не доходит…

– Что ж, это более чем естественно. – Джордж поднялся из-за стола. – Билл, церемония назначена на три часа. Ты сможешь одеться и быть готовым где-то к двум?

Я замешкался.

– Нет, Джордж, вряд ли. У меня уйма дел.

Он ничем не выдал своих эмоций.

– Понимаю, – сказал он бесстрастно и вышел. Через пару минут отец уехал из дома. Еще через несколько минут я позвонил к нему в контору. Автоответчик промурлыкал: «Хотите оставить сообщение?» Я не хотел. Я решил, что Джордж заедет до трех домой, и вырядился в свой парадный костюм. Даже помазался отцовским кремом для бритья.

Он не приехал. Я без конца названивал в контору, но в ответ слышал неизменное: «Хотите оставить сообщение?» Тогда, стиснув зубы, я набрал номер миссис Кеньон.

Никто не взял трубку. Там тоже никого не было. Время медленно, но неумолимо ползло вперед, а я ничего не мог поделать. Наконец пробило три. Отец где-то сейчас вступал в законный брак, но я не знал где. В полчетвертого я вышел из дома и отправился в кино.

Вернувшись домой, я заметил, что на автоответчике горит красная лампочка. Нажал на клавишу и услышал отцовский голос: «Билл, я пытался связаться с тобой, но тебя не было дома, а ждать я не мог. Мы с Молли уезжаем в короткое путешествие. Если понадобится, звони в Чикаго до востребования – мы будем где-то в Канаде. Вернемся в четверг вечером. До свидания». Запись закончилась.

В четверг вечером! А старт в пятницу утром.

Отец позвонил мне от миссис Кеньон – то есть от Молли – в четверг вечером. Мы оба разговаривали вежливо, но натянуто. Да, сказал я, у меня все готово, надеюсь, они хорошо провели время. Да, сказал он, неплохо, а теперь они ждут меня у Молли, чтобы завтра с утра всем вместе тронуться в путь. Я ответил, что, к сожалению, не знал о его планах, а потому купил себе билет до Мохавского космопорта и забронировал номер в отеле «Ланкастер». Как же быть?

Отец задумался, потом заметил:

– Похоже, ты стал совсем самостоятельным, Билл.

– А как же!

– Хорошо. Тогда встретимся в порту. Хочешь поговорить с Молли?

– Нет-нет, просто передай ей привет от меня.

– Благодарю, непременно передам. – И он повесил трубку.

Я побрел в спальню, взял рюкзак – пятьдесят семь и пятьдесят девять десятых фунта. Не прибавишь даже лягушачью икринку. Комната была совсем голой: единственное, что в ней осталось, это моя скаутская форма. Взять ее с собой я не мог, а выбросить не хватало духа.

Я понес было форму к мусоросжигателю, но по дороге передумал. Когда нас взвешивали, я набрал сто тридцать один и две десятых фунта вместе с одеждой.

Но в последние дни у меня появились проблемы с аппетитом. Я встал на весы – сто двадцать девять и восемь десятых. Схватил скаутскую форму и взвесился с ней – сто тридцать два с половиной.

Уильям, сказал я себе, никакого ужина, завтра утром никакого завтрака и ни капли воды. Свернул форму и взял ее с собой.

В квартире не осталось ничего, кроме моего несъеденного ужина в холодильнике – приятный сюрприз для новых жильцов. Я вырубил все электроприборы, кроме холодильника, и запер за собой дверь. Странное было ощущение: сколько себя помню, мы всю жизнь прожили здесь – Анна, Джордж и я.

Я спустился в подземку, пересек город и пересел на линию, ведущую в Мохаве. Через двадцать минут я был уже в отеле «Ланкастер» в Мохавской пустыне. Номер, забронированный мною, оказался койкой в бильярдной комнате. Пришлось спуститься к портье выяснять отношения.

Я сунул ему под нос карточку, в которой черным по белому было написано, что мне оставлена комната. Он взглянул на карточку и заявил:

– Молодой человек, вы когда-нибудь пробовали разместить в отеле шесть тысяч человек одновременно?

Я признался, что не пробовал.

– Тогда радуйтесь, что вам досталась койка. В вашей комнате поселилась семья с девятью детьми.

Я повернулся и пошел восвояси.

Отель очень напоминал дурдом. Даже если бы я не дал себе торжественного обещания не ужинать, мне это все равно не грозило. К столовой невозможно было подобраться ближе чем на двадцать ярдов 7. Под ногами путалась малышня, сновавшая туда-сюда и оравшая во все горло. В холле на полу сидели семьи эмигрантов. Я поглядел на них и подумал: интересно, из какой помойки их всех выгребли?

В конце концов я улегся на свою коечку – и тут меня начал донимать голод. Стоила ли форма, которая мне явно не пригодится, таких жертв – это вопрос на засыпку.

Если бы у меня была с собой продовольственная книжка, я, наверное, встал бы в очередь в столовую. Но мы с отцом уже сдали книжки. Правда, у меня осталось немного денег. Можно было поискать какого-нибудь свободного торговца; говорят, они обычно так и роятся возле отелей. Но отец считает, что «свободный торговец» – неправильное название. На самом деле они просто спекулянты, а у спекулянтов порядочные люди никогда ничего не покупают. Да и как их искать, этих торговцев, кто бы подсказал.

Я встал, выпил воды, снова лег и заставил себя расслабиться. В конце концов мне все же удалось заснуть. Снился мне клубничный торт со взбитыми сливками – я имею в виду, настоящими, из-под коровы.

Проснулся я зверски голодным, но тут же вспомнил, что сегодня мой последний день на Земле. Возбуждение от этой мысли приглушило голод. Я встал, надел скаутскую форму, а поверх нее – космический костюм.

Я думал, что мы сразу отправимся на борт. Но не тут-то было. Сначала нам велели собраться под навесом, натянутым перед отелем, неподалеку от контрольно-пропускного пункта. Кондиционеров там, естественно, не было, но, поскольку стояло раннее утро, пустыня еще не обдавала жаром. Я отыскал букву «Л» и уселся под ней на рюкзак. Ни отца, ни его семьи не видать. Похоже, придется мне лететь на Ганимед строго самостоятельно. Ну и ладно.

За воротами, милях в пяти от навеса, на взлетном поле виднелись корабли – «Дедал» и «Икар», снятые специально по такому случаю с обычного рейса «Земля – Луна», а также «Бифрост» – старая челночная ракета. Насколько мне известно, она весь свой век летала одним маршрутом – до космической станции Супер-Нью-Йорк.

Мне хотелось попасть на «Бифрост», хотя ракета и уступала в размерах «Дедалу» с «Икаром». Но я помню, как впервые в жизни наблюдал старт космического корабля – и это был «Бифрост».

Рядом со мной побросало свой багаж какое-то семейство. Мамаша взглянула вдаль и осведомилась:

– Джозеф, который из них «Мейфлауэр»?

Супруг попытался объяснить ей, что к чему, но так и не смог рассеять ее недоверие. Я чуть не лопнул, стараясь удержаться от смеха. Нет, вы только подумайте: эта недотепа полна решимости покорить Ганимед и в то же время понятия не имеет, что корабль, на котором ее туда доставят, построен в космосе и нигде не может приземлиться?