Теодор Старджон - Рассказы

Я стряхнул оцепенение, охватившее меня от страха, и поднялся на ноги. Надо поспешить, иначе…

На цыпочках я подбежал к двери и остановился на пороге, заглянув в комнату ровно настолько, чтобы увидеть, что Вольфмейер исступленно размахивает над головой руками, отчего его лохмотья так и вьются вокруг, а зеленый свет пульсирует. Ровно настолько, чтобы увидеть Сэма: он с полными ужаса глазами медленно пятился в сторону веревки. Он схватился за горло и открыл рот, но не закричал; его голова вдруг запрокинулась. Теперь он смотрел в потолок и, отступая от привидения, вот-вот должен был попасть головой точно в петлю. Тогда я заглянул через плечо Вольфмейера, приблизил губы к его уху и сказал:

— БУУУ-УУ!

Я чуть не рассмеялся. Вольфмейер взвизгнул, отпрыгнул сразу футов на десять и вылетел из комнаты, не оглядываясь, с такой быстротой, что расплылся в туманную зеленоватую полосу. Это был, поверьте, насмерть перепуганный призрак!

Сэм же выпрямился, лицо его разгладилось, и он сел — вернее, бухнулся — под самой петлей. Нечто в этом роде я и хотел видеть. Его лицо было покрыто холодным потом, руки бессильно лежали между колен, взгляд остановился.

— Что, теперь понял? — воскликнул я и подошел к нему. — Плати теперь, болван! Надеюсь, потеря недельного заработка тебя кое-чему научит!

Сэм не двигался. Похоже, он получил крепкую встряску.

— Ну, давай, старик! — сказал я. — Возьми себя в |руки. Или ты недостаточно насмотрелся? Старикашка вернется сюда с минуты на минуту. Вставай! Он не шевелился.

— Сэм!

Он не шевелился.

— СЭМ!!! — Я схватил его за плечо. Он завалился набок и лежал без движения. Он был мертв.

Я помолчал. Потом опустился рядом с ним на колени и безо всякой надежды проговорил:

— Ну, Сэм, вставай. Хватит валять дурака…

Минуту спустя я поднялся на ноги и направился было к выходу, но, пройдя шага три, замер. Что-то происходило! Я потер глаза. Да! Тьма сгущалась! Неясное свечение лиан и цветов призрачного мира постепенно слабело, угасало…

Но ведь раньше такого никогда не случалось! Ничего, ничего, отчаянно твердил я себе. Все когда-нибудь бывает впервые. Но отсюда надо выбираться, и поскорее!

Ясно? Да, вижу, что вы все поняли. Это все то проклятое снадобье из «Борговли тутылками». Оно выдыхалось! Как только Сэм умер, его действие кончилось. Была ли это цена, которую я должен был заплатить за бутылку? Было ли это то, что ожидало меня, если я использую свой «талант» для мести?

Свет почти исчез и вот наконец погас окончательно. Я не видел ничего, кроме одной из дверей. Но… что это? Что за зеленоватый свет сделал ее видимой?!.

Вольфмейер! Я должен бежать отсюда!

Я больше не мог видеть призраков. А вот они меня — могли. Я кинулся бежать. Я пролетел через всю комнату и врезался в противоположную стену. Я отпрянул и отер с лица кровь. Снова рванулся. И снова налетел на стену. Да где же эта проклятая вторая дверь?! Я закричал и снова побежал через комнату. И налетел на труп Сэма. Споткнулся… И попал головой точнехонько в петлю. Петля затянулась, перехватив горло, и моя шея сломалась с мучительным треском. Я немножко побился в петле, а потом умер.

Я был мертв. А Вольфмейер хохотал как ненормальный, Утром Фред нашел трупы, мой и Сэмми. А мне пришлось остаться в доме.

На пару с Вольфмейером.

Возле Соленых Топей стоит одна деревушка, а в ней есть Большой Дом. В Большом Доме жил богатый сквайр, который владел землями и сокровищами, а кроме них у него была дочь по имени Рита.

А в самой деревне жил некто Дел, и, когда он пил в деревенской таверне, его голос гремел подобно грому. Тело у него было сильным и жилистым, словно обвитым канатами; кожа — золотистой, а светлые волосы так сверкали, что их блеску могло позавидовать и солнце.

Болотная вода Топей была ржавой и противной на вкус, но в самом сердце трясины пряталось озеро чистейшей воды, заслоненное плакучими ивами и осинами — озеро с берегами из мха чудесного голубого оттенка. Здесь росла мандрагора, и в середине лета из земли доносились странные писки. Но никто никогда их не слышал — никто, кроме одной девушки, чья красота еще не расцвела и была совсем не заметна. Девушку звали Барбара.

И вот, как-то раз, когда на землю пали зеленоватые вечерние сумерки такие тихие, что на деревьях не шевелился ни один листок, — Дел, возвращавшийся домой своей обычной дорогой — по аллее, что вела вдоль ограды усадьбы сквайра, вдруг увидел, что за оградой, набранной из высоких железных пик, медленно движется какая-то белая тень. Он остановился; тень приблизилась и обернулась Ритой.

— Подойди к воротам, — сказала она. — Я тебе открою.

Ее светлое платье было похоже на облако, а на голове блистал серебряный обруч. В волосах Риты словно запутался ночной мрак; лицо светилось в темноте, точно озаренное луной, а в глазах утонула тайна.

— Но у меня нет к сквайру никакого дела, — возразил Дел.

— Отца нет, — ответила Рита. — А слуг я отослала. Подойди же к воротам…

— Мне не нужны ворота. — С этими словами Дел легко подпрыгнул, схватился за верхнюю перекладину решетки, подтянулся и одним движением перебросил свое тело через острые пики. В следующее мгновение он уже стоял рядом с ней.

Рита посмотрела на его руки: на одну, на другую, и перевела взгляд на его волосы. Потом она крепко сжала свои маленькие, изящные кисти и издала короткий, тихий смешок. А секунду спустя она уже шла прочь между аккуратно подстриженными деревцами сада — шла легко, быстро, не оглядываясь назад, и Дел, сам не зная зачем, последовал за ней. Каждый его шаг равнялся трем ее шагам, но, когда он поравнялся с Ритой, его сердце стучало громко и часто, а на шее вздувались толстые жилы.

Так они пересекли газон и поднялись на широкую мраморную террасу. Дел сразу увидел открытую дверь, но, войдя в нее, остановился в нерешительности, ибо Риты нигде не было. Потом он услышал, как позади него с негромким щелчком закрылась дверь, и стремительно обернулся.

Рита была там. Она стояла, прижавшись спиной к деревянной облицовке стены, и, подняв голову, насмешливо улыбалась ему в полутьме. Дел думал, что сейчас она бросится в его объятия, но Рита, не отрывая глаз от его лица, скользнула мимо, пройдя так близко, что он почувствовал исходящий от нее запах фиалок и сандала.

Он послушно пошел за ней и оказался в просторной гостиной — совершенно темной, но полной неярких бликов от полированного дерева, финифти, выделанной кожи и вышитых золотом гобеленов. Там Рита распахнула еще одну дверь, ведущую в другую, меньшую комнату, где пол был застлан толстым розовым ковром, а на столе в центре горели свечи. Стол был накрыт на двоих; перед каждым прибором стояло пять бокалов из драгоценного хрусталя и поблескивало массивное столовое серебро — такой же признак роскоши, как и ограда из железных пик вокруг усадьбы. К овальному окну в стене вели шесть ступеней из полированного тика.