Кевин Андерсон - Крестовый поход машин

Исмаил не присоединился к походу, предпочтя остаться в пещере с Мархой и ее сыном. Он не был воином и не стал учиться ездить на червях, хотя Марха вызывалась стать его учителем.

Она давала ему частные уроки выживания в пустыне, а он в ответ учил ее буддисламским сутрам Корана, которые запомнил, будучи еще ребенком. Он пытался объяснить Мархе философскую сложность дзенсуннитского толкования Корана и рассказать ей, каким образом эти воззрения сформировали основу важнейших решений его жизни. Марха спорила с ним, проявляя недюжинный ум и часто тонко улыбаясь, доказывая Исмаилу, что тексты святого писания можно приложить не ко всем жизненным ситуациям.

Исмаил недовольно морщился.

– Когда Буддаллах полагает закон, он не меняет его, если ветер вдруг начинает дуть в другом направлении.

Марха ответила ему пристальным тяжелым взглядом:

– Здесь на Арракисе, те, кто не желает приспосабливаться к местным условиям, быстро погибают. Где был бы Буддаллах, если бы все мы превратились здесь в высохшие мумии?

В конце концов Марха и Исмаил достигали согласия, получив обоюдное удовольствие от этих интеллектуальных споров, ибо в них они находили способы приложить сутры буддисламского Корана не только к легенде о Селиме Укротителе Червя, но и к повседневной суровой действительности Арракиса…

Вернувшиеся вошли в пещеру, нагруженные пакетами и мешками с похищенным продовольствием и инструментами. Самое приятное заключалось в том, что Марха, пересчитав разбойников, убедилась: число их не убыло – никто не был убит или захвачен в плен.

Она улыбнулась. Селим учил их аскетической жизни, но когда разбойникам удавалось захватить богатую добычу, они каждый раз устраивали по этому поводу праздник. Веселье должно было начаться приблизительно через час.

– Сегодня великий день, – объявила Марха. – Даже Селим не мог бы пожелать большего.

Глаза Исмаила сверкнули, и он сказал:

– Марха, долгое время рабы, томившиеся в поритринской неволе, не мечтали ни о чем, кроме желанной свободы. Теперь настало время прекратить почивать и предаваться праздности в этом укрытии. Мы должны решить, что нам делать с нашей свободной жизнью.

Помимо прочей награбленной добычи, разбойники принесли с собой несколько пакетов обработанной меланжи – высушенной сути Шаи-Хулуда. Держа в руке упаковку сильнодействующего, цвета ржавчины, порошка и улыбаясь Джафару в желтом свете пещеры собрания, Марха сказала:

– Ты и твои люди хорошо сработали. Настало время отметить этот успех праздником, а заодно обсудить наше будущее.

Исмаил стоял рядом с Мархой. Он чувствовал свою почти кровную связь с этими людьми пустыни, которым каждый день приходилось не на шутку сражаться ради простого выживания. Его поритринские товарищи, не исключая и дочь Хамаль, хорошо усвоили местные обычаи: они с той же яростью дрались за возможность вести простую жизнь Арракиса, как и уроженцы этой планеты – члены племени Селима.

Вдруг он увидел, как Марха глянула в сторону. В проеме пещеры стремительно появился ее сын Эльхайим. В лице мальчика угадывались черты матери, но Исмаил внимательно вглядывался в них, стараясь понять, как выглядел его отец Селим.

Темноволосый кудрявый Эльхайим сбежал в низ по крутому склону, потом повис на камнях и спрыгнул на надежную каменную площадку. Мальчик был подвижен и силен, ему постоянно хотелось заглянуть в какую-нибудь трещину или расщелину. У парнишки были темные умные глаза, и хотя он мало говорил, но был полон озорных затей.

Исмаил проникался к мальчишке все большей и большей симпатией. Поэтому Марха так строила свой день, что многие вечера они с мальчиком проводили в обществе Исмаила. После смерти Селима Марха так и не выбрала себе нового мужа, и ее намерения относительно Исмаила были очевидны. Впрочем, он и сам не возражал против этого. Племя отступников было малочисленным, а Марха и Исмаил подходили друг другу – по крайней мере теоретически.

Исмаил не забыл свою жену и младшую дочь, но был силой обстоятельств вынужден оставить их на Поритрине, куда он при всем желании не мог вернуться никогда. Прошло уже почти десять лет с момента бегства рабов из неволи. Теперь он уже никогда не отыщет ни Оззу, ни Фалину.

Он взглядом проводил унесшегося прочь Эльхайима, а потом уловил пряный отчетливый запах. Марха вскрыла пакет и высыпала на ладонь порошок.

– Селим Укротитель Червя находил истину в своих видениях, которые наводила на него пряность. Шаи-Хулуд благословляет нас. Он оставляет в пустыне пряность, чтобы мы, съедая ее, следовали его воле. – Она посмотрела на Исмаила и Джафара. – Прошло много лет со дня смерти моего мужа. Каждый из нас должен принять порошок и сосредоточиться. Эту меланжу мы отняли у воров, и Шаи-Хулуд желает, чтобы мы съели ее, дабы на нас снизошло просветление.

– Но что, если каждый из нас увидит разные видения?

Марха удивленно взглянула на него. Она была прекрасна в своей силе и убежденности, и маленький полулунный шрам – след ножевого удара – придавал ей еще больше очарования.

– Каждый из нас увидит то, что должен увидеть, и все будет в порядке.

Когда солнце село за ровный, немного размытый горизонт и спала дневная жара, небо осветилось фейерверком пестрого сумеречного света. Последователи Селима Укротителя Червя собрались в большой пещере и начали есть меланжу. Каждый мужчина и каждая женщина съедят сегодня намного больше пряности, чем они позволяют себе каждый день.

– Это кровь Бога, сущность Шаи-Хулуда. Он сосредоточил свои мечты на нас, чтобы мы могли приобщиться к ним и взглянуть в глаза вселенной. – Марха откусила от пластины пряности, протянув другую Исмаилу.

Ему и раньше случалось много раз пробовать меланжу – она входила в основные продукты питания обитателей пустыни, – но здесь было ее гораздо больше, чем он когда-либо съедал за один раз. Проглотив порошок, он почувствовал, как пряность, практически мгновенно всосавшись в кровь, ударила ему в голову.

Показалось, будто у него появились сотни глаз на разных частях головы, открылись окна прозрения. Он не мог сказать, куда смотрит – в прошлое, в будущее или просто видит какие-то образы – желанные или страшные. Селим Укротитель Червя видел то же самое и включал свои видения в страстное исполнение своей миссии.

Но Исмаил переживал видение страшных сцен, свидетелем которых он ни за что не желал бы быть. Он увидел Поритрин, кварталы рабов, залитые кровью и поглощенные насилием, он слышал дикие пронзительные крики жертв, видел огонь, охвативший город в дельте. Бесконечные вопли висели в ночном воздухе. Сердце Исмаила обратилось в свинец – он понял, что Алиид стал причиной этого неслыханного кровопролития, всей этой боли и неимоверных страданий.