Ольга Елисеева - Пожиратели крови

-- Слезай, Топильцин. Не гневи хозяев Великой Дыры! - командир стражников слегка постучал деревянной булавой по ладони. - Люди Дома Ягуара не хотят отвечать за то, что царь не понимает простого языка духов!

-- Говорю вам, Убейте Ульпака! - хозяин Тулума в гневе повернулся к своим советникам, но и те поступили отступить от него подальше. Вокруг бывшего владыки образовалась пустота: никто не желал соприкасаться с существом, грозившим навлечь на себя всех богов и предков-прародителей вместе взятых.

-- Не хотите? Так Топильцин сам растопчет Ульпака копытами этой лысой ламы-переростка!

Царь дернул узду, чтоб направить лошадь к тому месту, где лежал его проклятый племянник, в одночасье ставший кумиром черни! Стражники сомкнулись вокруг тела того, кого они уже признали новым владыкой, и выставили вперед круглые щиты, обтянутые серой кожей тапира.

-- Глупцы! - закричал Топильцин, врезаясь в их ряды. - Народ Ягуара обещал Великой Дыре жертву, и если она не будет принесена, обитатели недр отвернутся от нас!

Бэс, кося красноватым дьявольским глазом, подступал все ближе к краю обрыва. Только в последний миг Ульпак понял, что происходит. Кто бы мог предположить, что лошадь окажется столь сообразительной? Командир стражников стукнул четырехногое чудовище булавой в грудь, конь заржал от боли, встал на дыбы, и Топильцин, сбитый толчком с его спины, полетел за край Наитеукана. Прямо в пасть Великой Дыры!

Вскочив на ноги, ягуар успел поймать Бэса за уздечку и удержать на твердой земле.

-- Плохой, очень плохой зверь! - Ульпак по блестящей черной шее.

Жеребец положил тяжелую голову на плечо хозяину, и царь почувствовал, как его ноги разъезжаются от слабости. Он все еще не пришел в себя после прыжка в сенот.

-- Жертва принесена. - сухо сказал старый воин, обращаясь к толпе собравшихся. - Люди Дома Ягуара приветствуют своего нового владыку. Великий и Солнцеподобный Ульпак сын Капака возвращается в Тулум, чтоб принести своему народу милость богов.

Ульпак выпрямился. Его вело из стороны в сторону, но двое молодых стражников, передав товарищам свое оружие, подхватили его под руки и почти понесли в обратный путь к городу.

Ворота Тулума захлопнулись за спиной торжествующей процессии как раз в тот момент, когда за лесистыми склонами соседних гор погас последний луч солнца. Это был добрый знак, ибо ночь с ее страхами не пустили в дом. Скоро ягуары, как во времена славного царя Капака сына Топака украсят свой частокол новыми головами врагов, и никакие беды не посмеют подступить к их поселку!

ГЛАВА 5

ОБОРОТЕНЬ

1

Из долины близ Шибальбы войска атлан двигались в предгорья на северо-востоке ко второму крупному городу Ар Мор - Тулану - в честь которого и была названа вся горная цепь. В отличие от Ши-Баль, Дома Змеиной Мудрости, Тулан был всего лишь крупным торговым центром, поставлявшим в долину красное дерево, камень и рабов из горных деревень. Там же располагался и наиболее мощный гарнизон, предназначенный не столько для защиты крепости, сколько для охоты за красными низкорослыми людьми.

Мрачный, как грозовая туча, акалель ехал чуть впереди отряда всадников, слегка покачиваясь в седле и пытаясь попасть в такт ударам лошадиных копыт. Ему это никак не удавалась -- вчера он пил и намеревался сегодня продолжить. Вард укоризненно морщился, но Акхана не трогало отношение слуги к диким выходкам, которые в последнее время позволял себе Принц Победитель. Странная, давящая злость поселилась в его душе с тех пор, как он вместе с Ульпаком выбрался из недр подземного вулкана Шибальбы.

Акхан сам затруднился бы ответить, что именно раздражало и мучило его в последнее время, но кровь акалеля точно взбесилась. Она ныла и бродила в жилах, вызывая то приступы внезапной дурноты, то неожиданные всплески черной ярости, граничившей с безумием. Тогда, акалель, казалось, ненавидел весь свет и готов был голыми руками разорвать в клочья того, кто первым приблизится к нему.

После сравнительно легкого боя за Эман-Альбах, изящный городок к северу от Шибальбы, где располагались женские погребения и многочисленные школы кой, на принца накатил необъяснимый гнев при виде разграбленных могильников. Он без дальних разговоров приказал немедленно казнить всех пленных тольтеков, а заодно и оскверненных ими лунных жриц. Этот дикий поступок акалеля, обычно милостивого к побежденным, а тем более к пострадавшим от рук врага соплеменникам, произвел тяжелое впечатление на войско атлан. Старые соратники Акхана открыто осуждали своего командира, а некоторые боязливо перешептывались, что в акалеля вселился злой дух.

Подобные разговоры только сильнее раздражали принца. По ночам его мучили кошмары. Ему снилось, что он огромными пружинистыми скачками мчится через заросли влажной ночной травы, опустив голову к земле и напряженно принюхиваясь к примятому окровавленному следу, уводящему в глубину леса. После таких картин акалель просыпался весь в поту и уже не мог заснуть до утра. Злой и не выспавшийся он шатался потом по лагерю, придираясь к офицерам и наводя ужас на всех, попадавшихся ему на глаза.

Чтобы заглушить ощущение нарастающей тяжести в середине груди, Акхан пил, не переставая, давно перейдя с легких родных вин на горькую кактусовую отраву, которой пробавлялись тольтеки. Она хоть и отдавала алоэ до тошноты, но била по мозгам не хуже кремневой палицы дикарей и, казалось, выжигала внутренности акалеля вместе с неудобной тяжестью, поселившейся в нем.

Однако утром принц просыпался больным, измученным, с пустотой в голове, напрочь расстроенным пищеварением и страхом, не зашиб ли кого-нибудь в беспамятстве. Он ненавидел себя, ненавидел Ар Мор, ненавидел Варда с его смущенно-сочувственной улыбкой и попытками хоть как-то помочь хозяину.

Наконец, случилось то, что переполнило чашу терпения Принца Победителя. По отношению к самому себе. Надравшись кактусовым пойлом, Акхан спал в палатке, когда его вновь посетило неуловимое, но яркое видение ночной прогулки за добычей. Он вновь мчался по каким-то зарослям, оскалив зубы и втягивая носом острый манящий запах свежей крови. Полная луна стояла над его головой, когда на поляне у озера принц увидел свою жертву толстого кабанчика, устремившегося было в кусты. Огласив окрестности грозным рыком, акалель рванулся за ним, нагнал одним прыжком, прижал к земле и принялся зубами рвать горло противника. Отчаянно визжа и ломая сучья, кабан завертелся на скользком берегу у самой воды и столкнул-таки врага в озеро. Холодная волна обдала Акхана веером брызг, и принц очнулся.

Он сидел на полу, вцепившись обеими руками в одежду бедняги Впарда, который держал в руках разбитый глиняный кувшин с остатками воды на дне. На раба было жалко смотреть.