Ольга Елисеева - Вельможная Москва

Екатерина это прекрасно понимала, и потому так упорно боролась за каждую жизнь в судебном приговоре. В нужный момент она осуществила нажим, и негласно настояла на смягчении приговора. Суд принял решение наказать смертью только самого Пугачева и пятерых его ближайших сподвижников, которые были повешены. В вопросе о выборе способа казни для самозванца тоже развернулась невидимая борьба. По закону Пугачева должны были четвертовать, но палачу было передано тайное приказание императрицы "промахнуться" и сначала отрубить "злодею" голову.

Нелегко прошло и подписание Манифеста о прощении бунта. Провозглашение подобного документа прекращало преследования бывших повстанцев в стране. Оно ставило точку в крестьянской войне, а значит и в полномочиях Петра Ивановича. Во взбудораженной, охваченной карательными акциями России легче было осуществлять намеченные планы.

В феврале 1775 г. царский поезд прибыл в Москву. Восторженный прием, оказанный на улицах города толпами народа наследнику престола Павлу резко контрастировал с той холодностью, с которой москвичи встречали Екатерину II. Ехавший за каретой цесаревича его молодой друг Андрей Кириллович Разумовский шепнул на ухо Павлу: "Ваше высочество, если б вы только захотели..."

Любовь старой столицы к наследнику еще больше убеждала Паниных в возможности осуществления их планов. Но чуткая к любым колебаниям общественного мнения императрица сделала шаг к сближению с сыном, она стала призывать его для обсуждения подготавливаемых ею документов. Братья Панины решили действовать через Павла.

В первой половине марта Екатерина работала над Манифестом "о забвении" всего, связанного с бунтом Пугачева. Она давала его для ознакомления Петру Ивановичу, который продержал документ чуть дольше положенного. Вероятно, он успел переговорить с цесаревичем, прежде чем тот высказал свое мнение матери. В записке Г.А. Потемкину 18 марта 1775 г. она говорила: "вчерась Великий Князь поутру пришед ко мне... сказал,.. прочтя прощение бунта, что это рано. И все его мысли клонились к строгости". Однако императрица не вняла доводам сына. На другой день она прочитала Манифест в Сенате и при его оглашении, по ее словам, "многие тронуты были до слез". Внутренняя смута была подавлена, и меры, предпринятые Екатериной, не позволили Паниным передать корону наследнику Павлу Петровичу.

Во время летних торжеств, посвященных годовщине Кючук-Кайнарджийского мирного договора 10 июня 1774 г., награждали не только отличившихся в войне с Турцией. Усмирители бунта тоже получили свои награды, хотя само название "Пугачевщина" не произносилось, а участвовавшим в ее подавлении офицерам вспоминали только их заслуги на поле боя с внешним врагом. Петр Иванович получил похвальную грамоту, меч с алмазами, алмазные знаки ордена св. Андрея Первозванного и 60 тысяч рублей на "поправление экономии". Панин прекрасно понимал, что на этот раз его партия проиграна и 9 августа 1775 г. вновь подал в отставку. Он продолжал близко общаться с Павлом Петровичем, долгие годы по переписке участвовал в разработке конституционных проектов для будущего императора, но заметной политической роли уже не играл, особенно после того как в начале 80-х гг. панинская группировка в Петербурге была окончательно вытеснена русской партией Потемкина. Никита Иванович удалился от дел и умер 31 марта 1783 г. Петр пережил брата на шесть лет, он скончался 15 апреля 1789 г. в своем селе Дугине под Москвой. Масонские круги старой столицы откликнулись на это событие горестными одами и речами, отмечая в покойном "чуждое всякого пристрастия сердце, непотрясаемую твердость, примерную любовь, усердие, ревность ко главе и всему составу общества". Так ушел из жизни человек, которого императрица Екатерина II боялась увидеть диктатором над своей страной и сделала все возможное, чтобы не пропустить его к власти.

ГЛАВА III

МЕЧЕННЫЙ

В самом конце 1775 г. в зимнюю стужу по первому санному пути в Москву прибыл новый герой. Ему предстояло играть на сцене Первопрестольной заметную роль более 30 лет. Этот человек - граф Алексей Григорьевич Орлов. Один из глав гвардейского крыла заговорщиков во время переворота 1762 г., соучастник трагедии в Ропше, фактический руководитель знаменитого рейда русской эскадры в Средиземное море, герой Чесменского сражения 1770 г., похититель княжны Таракановой ... Светлые и темные пятна в его биографии наложены так густо, что порой за ними пропадает образ реального человека.

Когда-то в молодости сержант Преображенского полка Орлов получил в кабацкой драке от артиллерийского ротмистра А.М. Шванвича удар палашом по лицу. От этого удара остался длинный рубец и Алексея стали называть balafre - человек со шрамом или меченый. Тогда будущий генерал-аншеф и первый Георгиевский кавалер не подозревал, что это обидное прозвище станет в глазах современников выражением совсем не телесной отметины.

Личность неординарная, богато одаренная от природы, всю жизнь, как губка, впитывавшая знания из самых разнообразных областей науки и военного искусства - Алексей Григорьевич по праву занимал одно из наиболее значимых мест среди сподвижников Северной Минервы. Из всех пяти братьев, по словам французского дипломата Сабатье де Кабра, он был единствен ным по-настоящему "государственным человеком". Императрица умела почувствовать это куда лучше любого иностранного наблюдателя.

Современники по-разному оценивали Алексея Орлова: им восхищались, его презирали. Но было одно чувство, которое испытывали и друзья и враги -страх. Мрачная ропшинская тень неотступно стояла за плечами графа, заставляя думать о нем, как о человеке, способном на все.

Вот уже более двухсот лет сначала современники, а затем историки и беллетристы предъявляют Алексею Орлову счет за убийство Петра III, а между тем никаких реальных доказательств не существует. Алексею была поручена охрана свергнутого монарха, с мызы в Ропше он отправил Екатерине II несколько записок о состоянии здоровья и поведении ее супруга. Часть этих записок сохранилась в подлинниках, а последняя, самая важная, в которой говорится об убийстве императора гвардейцами во время драки за карточной игрой, существует только в копии. Любой добросовестный историк скажет, что копия -- не подлинник, и для доказательства достоверности ее содержания нужно потратить иногда годы работы. В последние годы появились исследования, ставящие под сомнение как подлинность самой знаменитой записки, так и традиционно трактуемые обстоятельства смерти Петра III. Отсылаем читателей к монографии А.Б.Каменского "Под сению Екатерины", к статьям О.Иванова, специально посвященным источниковедческой разработке данного вопроса, и биографии Алексея Орлова, написанной В.А. Плугиным. Для нашего же повествования важно не столько то, был ли в действительности Алексей Григорьевич виновен в гибели свергнутого императора, сколько то, что его считали виновным.