М Емцев - Аналогия

Вокруг опустевшего плато расстилались равнодушные изгибы песчаных холмов, да вверху сияло ослепительное небо, напоминавшее цирковой купол на праздничном представлении.

Где искать друзей? В этом безбрежном океане песка их не найти, если радиосвязь не восстановится.

- Алло, алло! - голос Льва, оставшегося на "Арене", показался неожиданным и родным. - Как дела? Нашли какие-нибудь следы?

- Ничего, Левушка, ровным счетом ничего. А что у тебя?

- Полное молчание. Никаких сигналов! Буду шарить еще.

Если Лев даже на звездолете не может уловить сигналов, значит, нам и подавно ничего не услышать.

- Либо аппаратура вышла из строя, либо...

Они прошли по платформе. Стоя на краю плато, Акимчук посмотрел на горизонт и вздрогнул.

- Смотрите, пески пришли в движение.

- Где, где?

- Да вон там!

- Не может быть, ведь нет никакого ветра.

Рустам достал крохотный буреметр и поднял его в воздух. Прибор остался неподвижным. Ветра действительно не было.

- Причем тут ветер? - резко сказал Акимчук. - Здесь ветер ни при чем. Эти пески двигаются сами.

Да, песок двигался сам. Ярцев с ужасом смотрел, как огромные лиловые валы вздымались, словно груды ископаемых чудовищ. По барханам дождем рассыпались золотистые искры, судорожно пробегали молнии. В темных фиолетовых тенях они казались багряно-красными, на освещенных участках живой змеиной чешуей.

Песок наступал. Вдруг как-то сразу на горизонте поднялось большое столбовидное облако.

- Смерч! - вскрикнул Ярцев. - Скорей в ракету!

- Спрячемся в сферодоме! - сказал Рустам.

- Нет, в ракету! - Ярцев прыгнул вниз. Акимчук спрыгнул за ним, и они побежали, увязая в песке, вдруг ставшем мягким и текучим. Рустам, задержавшись, увидел, как беспомощно барахтаются космонавты в песке. Он круто повернулся и побежал назад к сферодому. Дверь звонко щелкнула за ним.

Акимчук и Ярцев достигли ракеты в тот миг, когда песчаный вихрь обрушился на плато. Килограммов сто песка было заброшено в приоткрытую дверцу. С большим трудом удалось герметизировать вход. И только здесь они обнаружили, что Рустама с ними нет. Но делать было нечего: пока длится буря, к сферодому не пробиться.

Вдруг ракета вздрогнула, двинулась и... поплыла. Невидимые могучие руки несли многотонный корабль, как перышко. Иллюминатор был забит песком, извне доносился пронзительный скрежет песчинок.

- Включай двигатели на полный! Мы должны прорваться сквозь смерч! крикнул Акимчук.

Трясущимися руками Ярцев нажимал кнопки управления.

Они снова на звездолете. Меньше суток прошло со спуска на люминесцирующую планету. Повторить посадку на Сухую не удалось: в атмосфере планеты хозяйничал ураган, вздымавший в космос туго скрученные спиралью столбы песка и молний. Рисковать нельзя, негласный закон космоса повелевал "во что бы то ни стало донести новую информацию до землян". Звездолет лег на обратный курс, пошел на соединение с главной флотилией.

Ярцев бросил журнал на пол и с тоской воскликнул:

- И все-таки мы должны были их найти!

- Кислородный запас у них на четыре часа, а ураган длился одиннадцать, - заметил Акимчук.

- Да, но после!

- Этого нам никто не разрешит. Искать тела пяти человек в условиях нарушенных магнитных и электрических полей, да еще на сравнительно большой планете... бессмысленно. Рисковать накопленной информацией, которую ждут...

В кабину вошел Лев. Он бросил быстрый взгляд на космонавтов.

- О чем задумались?

- Все о том же, - нехотя ответил Ярцев. Акимчук молчал.

Лев понимающе тряхнул головой. Он протянул еще мокрые и липкие фотографии Ярцеву.

- Вот увеличенные снимки Сухой в момент вашего бегства.

Ярцев долго и жадно смотрел их.

- Страшна, ох и страшна оказалась планетка! Похоже, ураган был сразу на всей ее видимой части. Молнии с ногу толщиной! А смерчи вырывались даже за пределы атмосферы, смотри, какой язычок за нашей ракетой протянулся.

- Можно будет посмотреть фильм, - сказал Лев, - он у меня записан на электронной и световой пленках. Да и ваши пленки интересны.

- Дай-ка сюда, - Акимчук взял фотографии и разложил на коленях.

В кабине только два кресла - для главного пилота и его помощника. Лев пристроился около пульта, загородив спиной черно-звездный экран и скрестив биопротезы обеих ног.

Ноги он потерял два собственных звездолетных года назад, но все еще не мог привыкнуть к протезам. Голубые выпуклые глаза его смотрели смущенно и растерянно. Впрочем, у него всегда такой взгляд. Чем острее работает его мысль, тем неопределеннее выражение лица.

- Я проанализировал этот песок, - негромко сказал он, - и... получаются интересные вещи. Во-первых, кислород на планете есть. Он входит в состав окислов кремния и некоторых металлов. Мы ошибались, отрицая присутствие кислорода на планете вообще. Вполне возможно, что кое-где он встречается и не в связанном состоянии. Помните газообразный гейзер на планете Гор? В нем было семьдесят процентов кислорода, а в атмосфере не было и одной десятитысячной. Но дело не в кислороде. Я проанализировал структуру песчинок, и совершенно потрясен! Оказывается, каждая песчинка - очень маленький кристаллик с математически правильным и очень сложным расположением атомов, которое пока полной расшифровке не поддается. Придется сделать это на Земле. Удивительны свойства кристалликов: любое воздействие на них - звук, свет, давление или даже просто перемещение с места на место - сопровождается излучением. Мне удалось уловить его на универсальном приборе. Природа излучения пока не ясна мне, вероятнее всего оно связано с внутриядерными превращениями. Наша аппаратура до сих пор не улавливала его, но я ловлю сравнительно просто. Можете сами убедиться.

- Пойдем, - отрывисто сказал Акимчук.

В лаборатории Лев включил свой черный ящик, и помещение наполнилось негромким зудящим звуком.

- Это звуковая интерпретация сверхжестких лучей, - сказал Лев, - на них "работают" песчинки.

- Это напоминает мне крик сиреневой планеты в миниатюре, - заметил Ярцев.

Лев взял колбу с горсткой сиреневого песка.

- Усиливаю свет, - сказал Лев, включая лампу.

Зудение усилилось, в него ворвалась стонущая нотка.

- Встряхиваю. - Лев болтал песок в колбе, и звук вибрировал.

- Уменьшаю освещенность. - Он выключил свет, и звук превратился в далекий вой, как будто за десятки километров ревела горилла.

Вдруг аппарат громко щелкнул, потом протяжно басовито загудел, потом снова щелкнул... Лев бросился к нему и повернул рукоятку.

- Вот черт, никак не удается провести опыт до конца! Все время что-то мешает. И аппаратура как будто в порядке.

- Слушай, Левушка, а ты этих песчинок не боишься? Как-никак излучение, лежащее по жесткости за гамма-лучами, оно должно быть страшно зловредным? - спросил Ярцев.