Виталий Забирко - Тени сна (сборник)

— Отчего же, смотрите, — пожала плечами воспитательница. Она запрограммировала сопровождавшего их кибера на изготовление строительных блоков детского конструктора. — Значит так, ребята. Чтобы не было сутолоки, распределим работы. Внутренний дворец строят Прис и Лор, стены и мост Шун, а угловые башни — Огон и Тей. Согласны?

— Согласны! — радостно прокричали Прис и Лор. Остальные только кивнули. Каждому хотелось строить дворец.

Даниса улыбнулась. В следующей игре более интересные задания получат другие.

Тей с рвением принялся за работу. Ему хотелось быстрее всех построить свои башни. Кирпичики с магнитным щелканьем слипались друг с другом, башня росла как на дрожжах: вот она открыла свои маленькие подслеповатые глазки первого ряда бойниц и угрюмо взглянула на мир…, вот еще два ряда бойниц…, вот она сузилась, и легли на нее поперечные балки верхней площадки… И только тогда Тей впервые посмотрел на работу Огона. Намного ли он опередил его?

Огон строил обстоятельно, не спеша, и его башня выглядела красавицей. С карнизами, витыми сосульками свисающими надо рвом, со сводчатыми окнами, со сложным переплетением врезанных в стену башни ступенек переходных лестниц, она превосходила угрюмую ровную башню Тея по всем параметрам.

Тей попытался пооригинальнее оформить верхнюю площадку своей башни, но работа у него разладилась, и зубцы, которыми он хотел увенчать башню, почему-то не желали выстраиваться в соответствии со строгой геометрией, а торчали вразнобой.

Он исподтишка огляделся. Даниса сидела на траве и увлеченно листала древнюю бумажную книгу, а парень, напросившийся посмотреть на строительство замка, полулежал на берегу и лениво бросал в речку маленькие камешки. На ребят он вроде бы не смотрел. И тогда Тей, в очередной раз набирая пригоршню кирпичиков из окошка выдачи кибера, быстрым движением нажал на три кнопки на его панели. Именно те, которые нажимала Даниса, когда с детской площадки требовалось убрать старое, уже не интересное ребятам сооружение.

Первым заметил Шун. Выстроенный им через ров перекидной мост не выдержал собственного веса и медленно, как пластилиновый, переломился пополам.

— Что это он? — удивился Шун.

И тогда увидели все остальные. Недостроенный замок оседал под собственной тяжестью, оплывая, как воск.

— Даниса! — закричал Огон.

Даниса отложила книгу.

— В чем дело?

— Почему он расползается?!

Даниса растерялась. Она встала и подошла к ребятам.

— Наверное, я по ошибке запрограммировала двухчасовые кирпичики… недоуменно развела она руками.

Парень, сидевший в стороне, рассмеялся.

— Что вы нашли смешного, молодой человек? — строго спросила воспитательница. Она не понимала, как можно смеяться в подобной ситуации.

— Да так…

Парень смутился, встал и набросил на плечи куртку. На черном шевроне рукава перемигивалась россыпь колючих звездочек.

— Понятно… — отстраненно произнесла Даниса. — Вы из Звездных. Голос ее стал холодным. — Уйдите отсюда.

Лицо парня перекосилось.

— Да уж… Не место мне в вашем непорочном мире, — горько проговорил он. — Только мне кажется, что одному из ваших парней прямая дорога к нам.

Он круто развернулся и быстро зашагал прочь вдоль берега.

Даниса растерянно посмотрела на ребят, перевела взгляд на кибера и все поняла. Она положила руку на плечо Тея и отвела его в сторону.

Сердце Тея сжалось. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Он понял, что Даниса догадалась, чьих это рук дело.

— Послушай, Тей, — мягко сказала воспитательница, — зависть — не лучшее из чувств…

Тей строптиво сбросил руку Данисы с плеча и отбежал от нее к кромке берега. В спокойной воде отражались облака и перевернутый лес на другом берегу. На душе было больно и горько, но глаза оставались сухими. Он схватил большой камень и с силой зашвырнул его в реку. Перевернутый лес дрогнул и расслоился черными бликами…

— …Я многого насмотрелся, вскрывая трупы мутантов, — говорил голос из темноты, — но такое вижу впервые. Когда привезли труп вашего подопечного, я не стал делать вскрытие и сразу отправил его в морг. Тогда мне было все ясно. И только ваши настоятельные просьбы заставили меня на следующий день осмотреть труп. То, что я увидел, просто не может быть. Ваш подопечный все еще был трупом, но раны на его теле зарубцевались. Известно, что многие ткани, в частности, волосы, продолжают жить после смерти. Но такого… А когда вчера у него забилось сердце, меня чуть не хватила кондрашка. Это чудо! Самое настоящее чудо, не поддающееся объяснению. Ребра срослись, он уже дышит. И у него выросли оторванные ноги!

Таксон Тей почувствовал, как с него сдергивают покрывало.

— Посмотрите! Оторванные ноги лежат в леднике, уже начали разлагаться, а эти… Они не только отросли, но и подошвы ороговели, будто он новыми ногами ходил всю жизнь!

Таксон Тей открыл глаза. Над ним склонились патологоанатом бассградской лечебницы Коминь и статс-лейнант столичного Управления центурии Геннад. Сведения об этих людях появились в голове Таксона Тея как само собой разумеющееся. Патологоанатом просто-таки исходил восторгом от лицезрения чуда, а мысли статс-лейнанта — того самого хмурого парня, вылезшего из штабной машины у котельной, — витали далеко отсюда. На чудо воскрешения из мертвых ему было наплевать — он еще раньше подразумевал нечто подобное, — а думал он сейчас о том, как бы побыстрее вернуться домой и устроить свою дочь в школу. С дочкой у статс-лейнанта было что-то неладное, что-то темное и тяжелое давило на душу Геннада, но напрячься, чтобы разобраться в сумбуре, царившем в голове статс-лейнанта, у Таксона Тея не было сил.

— Вот, он и глаза открыл! — восторженно воскликнул Коминь.

Таксон Тей ощутил, как мысли о дочери в голове статс-лейнанта сместились на второй план.

— Вы меня видите? — спросил статс-лейнант.

С компьютерным безразличием Таксон Тей просчитал все вопросы статс-лейнанта о группе Петруза, о своей смерти в поезде от рук Черного Аристократа, и даже о взрыве корабля. Многое парень раскопал… Он вздохнул и закрыл глаза. Отвечать не хотелось. Слишком многое ему предстояло осмыслить. И заново прожить кровавую жизнь психоматрицы без сознания Тея.

— Оставьте меня в покое, — прошептал он.

Последующие четыре дня он провел в полузабытьи, изредка приходя в себя, но почти сразу отключаясь. Но сны Парадаса больше не приходили. Сознание Тея сливалось с психоматрицей, и этот болезненный процесс, как и восстановление изувеченного организма, забирал все силы. Лечебницкой баланды явно не хватало для регенерации тела, поэтому он катастрофически похудел, пустив на восстановление здоровые клетки. Хуже было с сознанием Таксона — прожитую им без Тея жизнь не перекроишь, как тело. Анализируя поступки психоматрицы, Таксон Тей мучительно переживал каждый свой день, проведенный в Бассграде после бегства из морга. Позицию Петруза он понимал, но его действия, сейчас, осмысливая новым сознанием, не принимал. А уж подбор группы Петруза, своих недельной давности единомышленников, товарищей, теперь вызывал у него содрогание.