Йозеф Несвадба - Мозг Эйнштейна

Я нетерпеливо ждал ответа от Кнолля и каждый день с надеждой приветствовал почтальона. А вдруг он несет мне известие, которое изменит всю мою жизнь? Но долгое время не приходило ничего. Послать еще одно письмо казалось мне смешным. Это уже походило бы на шантаж. Действительно, стоило ли идти в полицию сообщать о своих подозрениях? Мне трудно было решиться. Ведь я тешил себя мыслью, что сам стану детективом, который раскроет тайну. Неужели я вынужден буду передать это дело в руки жандармов? Лучше всего было бы съездить к Кноллю. Но его цирк Как сквозь землю провалился. Вероятнее всего, труппа пересекла границу и уехала в Германию. Нигде о ней ничего не было слышно. Понемногу я стал забывать о своих проектах и начал утешаться тем, что настоящие мудрецы не вмешиваются в ход истории, что они удовлетворяются созерцанием и описанием событий. Но авантюризм у человека в крови. И мне было трудно с этим совладать.

Между тем Гильда поссорилась с новым практикантом, и шансы на успех у меня повысились. Шеф стал отвечать на мои приветствия, а когда к нам однажды приехал начальник, родственник заведующего отделением, то он даже похвалил меня перед ним.

— Я вас уже простила, — заявила Гильда, появившись однажды у меня в кабинете. И тут же уселась на стол. — На вас нельзя долго сердиться, — продолжала она с обезоруживающей улыбкой, между тем как за дверью плакал ребенок неизвестного отца. — И с тех пор вы так страдаете, что мне вас жаль, Андрэ.

— Меня зовут Индржих, — возразил я.

— Ах, ты мой сладкий Индржишек…

Я должен был отступить к дверям. Лучше всего бы выскочить в окно, но мой кабинет находился в полуподвальном помещении. Я уже представлял себе, как ее папаша поджидает за дверьми, чтобы застичь нас врасплох.

Но застиг нас вовсе не он.

В кабинет вошла хорошенькая девушка в кожаном пальто и с автомобильными очками на лбу. Когда я помог ей снять пальто и она отложила в сторону свои автомобильные доспехи, передо мной оказалась не то голливудская звезда, не то парижская манекенщица. Я и не предполагал, что на свете вообще могут существовать такие красивые женщины. У нее был прекрасный овал лица, большие карие глаза, светлые волосы и греческий профиль, фигура праксителевых статуй.

— Джина Джонс… — отрекомендовалась мне посетительница. Она только посмотрела на Гильду, и та под этим взглядом сразу же присмирела и замерла, словно лягушка перед змеей. — Я приехала в связи с вашим письмом… — Тут она закурила сигарету иностранной марки в длинном мундштуке и, не дожидаясь приглашения, села, положив ногу на ногу. Затянувшись, она еще раз поглядела на Гильду. Этого уже было достаточно.

— Не буду мешать… — бросила Гильда и чуть ли не выбежала из комнаты. Она, видимо, обратила внимание на английский акцент, с каким говорила посетительница, и поняла, что перед ней иностранка, плохо владеющая немецким языком.

— Кнолль передал мне ваше письмо, — продолжала гостья. — Меня тоже интересует этот… — она секунду помолчала и добавила, подавляя, видимо, внутреннее сопротивление: — Тарзан. Я ведь тоже убеждена, что это человек. Но чем дальше идет дело, тем меньше у меня сторонников… — При этих словах она улыбнулась. Это была ее первая улыбка за все время визита, но она придала мне сил. До сих пор мне казалось, что весь этот визит наводит на нее невероятную скуку. Но теперь у меня было доказательство, что моя персона представляла для нее определенный интерес, что она приехала именно ко мне.

— Готов служить вам… — как ни странно, но весьма кстати вставил я. И вдруг почувствовал себя совсем иначе. Когда тебе улыбается голливудская кинозвезда, становишься более самоуверенным.

— Я убеждена, что Тарзан — человек, причем я знаю, кто этот человек. — Она положила на стол фотографию стройного мужчины в смокинге. — Это молодой барон Хоппе. Не хотите ли выслушать меня?

И она улыбнулась еще обворожительней. Мне ничего не оставалось делать, как принять ее предложение, ибо действительно трудно было распознать в этом светском джентльмене человекоподобную обезьяну, которую я совсем недавно видел в клетке. Все это показалось мне подозрительным. Я совсем не хотел стать жертвой какой-то авантюры.

— Видите ли, я хочу рассказать вам свою историю. В ней, собственно, нет ничего особенного. Вы, вероятно, читали в детстве «Книгу джунглей»? Разве Маугли казался вам каким-то особенным? Так вот, в Индии нередко бывает так, что из-за голода родители бросают своих детей в джунглях, и там их выкармливают и воспитывают звери. Случается, что даже львы. Говорят, три года назад в Бомбее был обнаружен мужчина, который пробыл несколько месяцев в плену у царя зверей. А из Алеппо сообщают, что два месяца назад кочевники поймали там «мужчину-газель». Он прожил в стаде много лет, питался травой и, когда его стали ловить, попытался спастись от преследователей, убегая огромными скачками. А кто знает, что происходит в Африке? Ведь там отдельные племена совсем не представляют, сколько у них народу, и не регистрируют тех, кто исчез в джунглях. Человек легко приспосабливается ко всему. И если он смог приспособиться к нашей современной цивилизации, то почему бы ему не ужиться, скажем, с медведями, если родился он в определенной обстановке и с малых лет видел вокруг себя одних медведей? Что же касается Тарзана, то это — наиболее известный представитель такого сорта людей. А барон фон Хоппе — наиболее значительный… — вздохнула она. — Ему принадлежат многие владения в Австрии, Германии и Чехии. Род его известен славными традициями, и я удивлена, что вам это не известно. Его знают во всех аристократических домах Европы. И такой человек под видом шимпанзе исполняет номера в цирке Кнолля!

Она говорила все быстрей и быстрей, будто не могла совладать с собой или просто потому, что повторяла свою историю уже не в первый раз. И все смотрела на меня и улыбалась своей манящей улыбкой. Может, ей даже хотелось взять меня за руку, но мной овладел страх, он рос. Собственно, я уже перестал считать ее сумасшедшей, я боялся другого — шантажа, боялся, что прибывшая ко мне дама хочет втянуть меня в какую-то бесконечную имущественную тяжбу. И тут мне захотелось, чтобы вернулась Гильда. Но она не возвращалась — я отлично знал, что она подслушивает за дверью.

В тот день я просидел у себя в кабинете до глубокой ночи и понял, что Джина приехала на своем спортивном «ягуаре» лишь затем, чтобы рассказать мне свою историю. Она отказалась от угощений — ей просто было нужно, чтобы я ее выслушал. В конце концов это была самая необременительная просьба из тех, что я готов был для нее выполнить. Тем более что ее рассказ меня ни к чему не обязывал, а внешность ее была приятной.