Маурицио Виано - Двое на озере Кумран

Сильвестро молчал так долго, что Джусти едва не крикнул ему: «Да отвечайте же поскорее!»

После томительной паузы Сильвестро заговорил.

— Я принимаю ваше предложение. Но я хотел бы родиться по воле случая, как и все остальные, без изначальных преимуществ и поблажек. Иначе всю жизнь я буду чувствовать себя ловким пройдохой. Вы меня понимаете, не правда ли? Вы же сами сказали, что каждый человек — кузнец своего счастья. Так лучше самому ковать судьбу. Я предпочитаю сам создавать себя, лишь тогда мой путь будет единственно правильным. И лишь тогда тернистый путь человечества станет и моим путем.

— О черт! — воскликнул старик, с презрением глядя на меня. — Опять обезьяна!

— Кто, кто?! — в сильнейшем изумлении воскликнул я.

— Обезьяна! — яростно крикнул он. — Церкопитекус примигениус. Ни на что не годится. Ни для одного опыта — хуже одногрузного робота.

Я тяжко вздохнул.

— Мне казалось, мои расчеты были точными, но…

— Приберегите ваши глупые объяснения для кого-нибудь другого, — сердито прервал меня старик. — Что до меня, то я уже их слышал.

— Позвольте узнать, от кого? — осторожно осведомился я.

— От кого? Гм, гм. — Казалось, наш разговор весьма его забавлял. — Моя дорогая обезьяна, перед вами, поверьте мне на слово, лучший из рыбаков. Кто еще мог выловить за год столько обезьян, сколько выловил Изопус Великий?

Он подозрительно взглянул на меня и продолжал:

— Собираетесь выложить мне ваши дурацкие теории и все для того, чтобы доказать, будто вы не обезьяна? Предупреждаю, я ваши доводы знаю наизусть.

Только теперь я заметил, что старик не говорил, а квохтал. Вернее, в горле у него что-то булькало, и было весьма удивительно, что я понимаю его, а он меня.

— Кто-то клюнул на приманку Мока! — громовым голосом вскричал рыбак, стоявший чуть поодаль. Все тут же повернулись к Моку, старому уродцу, который застыл над рекой словно изваяние. С диким воплем Мок рванул удилище и вытащил из реки красивую красную туфельку. Саркастические возгласы заглушили громкие проклятия неудачника.

— Туфелька из ибериальной эпохи! — весело заметил мой старикан. — Нам нужно кое-что полюбопытнее!

Минут десять рыбаки спорили о своих находках, а затем снова взялись за удочки. Тем временем я успел хорошенько обдумать план действий. Конечно, разумный план. Иначе мне незачем было сюда являться.

— Позвольте узнать, как вы научились столь ловко ловить обезьян?

Изопус Великий пристально поглядел на меня.

— Значит, вы признаете, что вы обезьяна?

В его голосе звучало удивление.

— Да, я обезьяна, — подтвердил я. — И счастлив, что меня поймал лучший рыбак в мире.

— Вот такой разговор мне нравится! — буркнул старик. — Я даже начинаю сомневаться, обезьяна ли вы? Разумеется, в истинном смысле этого слова, ибо по физическим характеристикам вы, безусловно, обезьяна: зубы, густая шерсть, огромный рост, мощная мускулатура — все признаки налицо. Но в смысле психики наблюдаются определенные сдвиги. Вы из премозойской эры, не так ли?

— Родился в 1987 году, — растерянно ответил я.

— Я же говорю — из премозойской эры, как и другие обезьяны. Но только вам уже известно, что вы обезьяна. Очевидно, вы из позднего премозоя. Родились на пороге Великих открытий. Сейчас мы это выясним. Скажите-ка, в каком отношении друг к другу находятся точки двух сегментов, один из которых вдвое длиннее другого?

В центральной научно-полицейской школе нас учили многому, в том числе приемам дзю-до и умению прожить на маленькую зарплату. Многому, но не математике. К счастью, я был не чужд культуре и сносно образован. Конечно, этого недостаточно, но иной раз оброненная как бы невзначай мудреная фраза производит не меньший эффект, чем пистолетный выстрел. Люди начинают думать, что у вас в голове есть и мозги.

— Число точек в обоих сегментах одинаковое, — уверенно ответил я. — Ибо нетрудно доказать, что в любом сегменте число точек бесконечно. Так называемые биунивальные величины…

— Что больше, сумма всех чисел или сумма одних только нечетных чисел?

— Они совпадают, — не задумываясь, ответил я. — Чтобы сравнить две бесконечно большие величины, достаточно сравнить любой из составляющих их элементов.

— Чушь! — воскликнул старик. — Нет, вы самая настоящая обезьяна. Но обезьяна-мутант. Я вас продам за баснословную цену Институту палеонтологической классификации. Вы допускаете ошибки, которые уже совершали ваши далекие предки. Другие попадавшиеся на удочку обезьяны, хотя и были чудовищно невежественными, утверждали совершенно противоположное тому, что сейчас говорили вы. И это по крайней мере свидетельствовало о том, что они обладали крупицей здравого смысла. Впрочем, не все.

Тут старик глубоко вздохнул.

— Когда я спросил у одной гориллы ростом метр девяносто семь сантиметров, чему равен квадратный корень минус единицы, она в ответ залепила мне кулаком в нос. Я за гроши продал ее Центру перевоспитания, да и то благодаря помощи моего родственника, вице-директора Центра психофизической разрядки.

Я вздрогнул.

— Значит, попадаются одни обезьяны? А других животных или людей вам выуживать не случалось?

— Думаете, их легко поймать? — с горечью сказал старик. — Я, самый опытный и удачливый из рыбаков, за всю свою жизнь выудил не более двухсот экземпляров. А ведь это самая богатая из всех семи земных рек времени! Хорошо еще, что мне удалось напасть на эту отмель премозойской эры.

Я весь обратился в слух. Но старик умолк.

— Вы что-то говорили о премозойской отмели, — дрожащим голосом подсказал я. Нервы у меня были на пределе. Старик, казалось, не слышал моего вопроса… Он порылся в огромной корзине и извлек оттуда две резиновые ленты.

— Случайно не знаете, что это такое? — сказал он. — Я спрашивал у людей, но никто не знает.

Я уставился на диковинные ленты.

— Где вы их выудили?

— В вашем времени. За час до того, как поймал фемину цвета янтаря. Вот была удача, так удача! В Центре психофизической разрядки все прямо передрались из-за нее.

Мне стоило огромного труда удержаться от крика. «Бедная Ивонна Нортон!» Оставалась одна-единственная надежда на спасение — разгадать, что же представляют собой эти резиновые ленты. Я напряг все свои умственные способности. И вдруг меня осенило.

— Клянусь Дианой! — воскликнул я. — Это же подтяжки!

— Что, что?

Я принялся терпеливо объяснять старику, для чего предназначены подтяжки. Изопус хохотал до слез. Между нами явно протянулись первые нити взаимной симпатии.

— Так вы говорили о какой-то премозойской отмели, — вновь напомнил я.

— До чего богатая отмель! — воскликнул он. — Я там выудил двадцать великолепных обезьян!