Журнал «Если» - 2005 № 10

Ближайший к ней сенатор нахмурил брови и потер ладошкой лоб.

— Не понял, профессор, — сказал он, заглушая Окку. — Все звуки, о которых вы говорите — битые тарелки, мяуканье и так далее, — у нас на Земле они есть, верно? Но мы знаем, что это просто шум. Почему же мы не слышим четко каждый из подобных шумов в этом, как его, Моле? Почему всегда по-разному? Мы же способны это слышать! Не могу понять!

— А вот в этом и заключается суть, — ответила Окка. — Человеческие существа «заточены» для человеческих языков. Наш мозг на нейронном уровне может распознавать только определенные звуки и образы, а также их многочисленные комбинации, то есть различные языки. Он не в состоянии ни представить ничего принципиально иного, ни распознать, ни правильно квалифицировать. Вокруг нас целая вселенная звуков, как вы правильно отметили. Столкнувшись с местными данными, мы разделили звуки на языковые и неязыковые. Следующим этапом мы поделили языковые звуки на гласные и согласные, но совершенно не можем представить наличие здесь чего-то еще, что является частью языка. Для златян оно есть, это неизвестное нечто, а мы даже не имеем о нем представления.

Но если бы вопрос был только в этом! — продолжала она. — Мы столкнулись разом с двумя проблемами, которые к тому же взаимодействуют в языке, а для нас накладываются друг на друга. Как вы знаете, и на Земле нет двух носителей языка, которые произносили бы звуки совершенно идентично. Но человек способен понять даже дефектную речь собеседника, если знает контекст разговора. Мы же в общении со златянами не обладали базовым количеством понятий и к тому же имели дело с абсолютно иным артикуляционным аппаратом, и потому каждое слово звучало для нас в устах последующего собеседника как новое. Представьте, что вы пытаетесь изучить экзотический язык на слух в логопедическом кабинете с пациентами, но без врача — эффект будет тот же.

— А вторая проблема — это ваше «нечто»? — все-таки сумел вклиниться в ее речь сенатор.

— Совершенно верно. Это неязыковое сочетание звуков, воспринимаемое нами как шум, которое несет для златян какую-то смысловую нагрузку.

— Какую же?

— Пока мы этого не знаем, пока мы убедились лишь в том, что эти шумы повторяемы — в широком для нашего слухового аппарата диапазоне. То, что мы идентифицируем чаще всего, как звук бьющегося стекла, скрежет, кошачье мяуканье, присутствует в качестве дополнения ко многим лексическим единицам, но главное, что это сочетание звуков регулярно… Здесь может быть все, что угодно. Возможно, мяуканье переводит слово в бытовой пласт языка, а хруст стекла — в официальную лексику. Быть может, один «шум» вводит категорию времени — допустим, гнилой фрукт, древний дом, давнишнее событие, а другой «шум» предполагает оценку данного понятия носителем языка: нравится — не нравится, хочу — не хочу… Для нас же проблемой оказалось то, что подобное сложное звукосочетание меняет в произношении либо одну, либо две последние фонемы — как в славянских языках существует правило «озвончения-оглушения» согласных в зависимости от позиции в слове, или правило их «твердости-мягкости» в европейских языках, или редуцирование гласных… Кстати, гласные в златянском остаются почти неизменными, с поправкой на индивидуальные особенности произношения, что и позволило понять логику их языка.

— Но если все обстоит именно так, как вы говорите, — задумчиво произнес сенатор, — то мы никогда не сумеем понять их. То есть все общение будет на земном, а их язык окажется нам недоступен.

— Почему же? Теперь, когда мы знаем, что у них есть и гласные, и согласные, составляющие основу речи, мы с помощью компьютера сумеем вычленить базовые параметры этих звуков или фонем — просто для этого нам нужны не два носителя языка, а сто, триста или пятьсот.

— Допустим… но мы ведь все равно не поймем, что значит их «шум».

— А мы спросим!

— Как это? — удивился сенатор.

— На данном этапе это не важно! Язык, конечно, сложный, но его проблемы, когда их поймешь, решаются достаточно просто. В музыке, например, если часть мелодии — тишина, мы используем символ «пауза», чтобы это записать. Я смотрела музыкальную пьесу, полную таких значков, и вдруг поняла, что рисунок мелодии можно понять, даже если полностью убрать паузы. Так и с Молем: мы бились над тем, как разобраться в звукосочетаниях, а их можно попросту игнорировать! Мы получаем стержневое значение слова, и этого будет вполне достаточно.

— Но мы ведь никогда не сумеем произносить их слова и уж тем более, как вы выразились, звукосочетания! — воскликнул сенатор.

— Не все так печально: можно найти уникумов, которые на это способны… А нужно ли это? Наша новая акустическая программа для портативного компьютера улавливает Моль, а затем печатает транскрипцию фразы и перевод. В очень скором времени она будет точнее, потому что мы уже работаем с грамматикой.

— А если вы хотите что-нибудь сказать златянам на Моле?

— Без проблем. Вы говорите на общеанглийском, компьютер-переводчик выводит транскрипцию на Моле, и вы показываете готовый текст златянам. Значки «пауз» заменяются компьютерными «решеточками». Ведь каждый из нас, носителей английского языка, может с легкостью прочесть текст с пропусками букв или, скажем, с заляпанного каплями кофе листа. Вот и златяне свободно прочтут фразы на родном языке, даже если в нем полно «решеточек». Несовершенно, не слишком элегантно, конечно, но это работает.

— Уверены?

— Абсолютно, сенатор.

— И мы никогда не сможем говорить на нем? Даже если КОЛИЗЕМ получит достаточные ассигнования, чтобы нанять больше лингвистов для работы?

— Человеческий мозг не может воспринимать и воспроизводить эти шумы, сенатор. Ну и что? У меня и руки всего две, а не три, но я вовсе не переживаю по этому поводу. Разные гуманоидные расы имеют свои особенности — так и должно быть.

Члены комиссии задумались — Окка буквально видела, как они постепенно приходят к некоему логическому выводу. И чтобы не допустить озвучивания нежелательного вердикта, девушка решилась и заговорила:

— Тем не менее дополнительное финансирование необходимо, — солгала она, — нам нужно привлечь больше лингвистов для работы над новым языком. Чем больше мы узнаем о структуре этого средства общения, тем вероятнее эффективность изучения и положительный результат в работе с лингвистическими структурами других планет, где обнаружится жизнь. И мы не будем выглядеть баранами перед новыми воротами, а сможем ярко демонстрировать блеск человеческого разума!

Она намеренно лгала. Вряд ли хоть что-то, извлеченное из необъятного моря информации о языке златян, пригодится в работе со следующим инопланетным гуманодиным языком. Выражение лица девушки было спокойным и уверенным — решалось будущее лингвистики Земли.