Станислав Лем - Магелланово Облако. Человек с Марса. Астронавты

Гообар написал первую формулу и некоторое время всматривался в нее, наклонив голову. Затем он начал писать очень быстро. Уравнения вытекали одно из другого. Глухо скрипел мел в мертвой тишине; иногда он со стуком падал на пол. Постепенно доска покрывалась малоразборчивыми знаками. Я уже давно потерял нить рассуждения и следил за развитием доклада по реакции ученых. Некоторые делали записи. Подавшись вперед на стульях, они читали каждую появившуюся на доске формулу, временами морщили лбы или застывали неподвижно; иногда на их лицах появлялась улыбка, словно они замечали в чужой толпе знакомое лицо. Напряжение в зале неуклонно росло: то тот, то другой хватал обеими руками доску пюпитра, как бы стремясь встать, но застывал, не закончив движения. Тембхара, сидевший впереди меня, облизывал пересохшие губы, а его соседка Чакаджан приложила обе руки к вискам, как бы желая отгородиться от всего, что мешало следить за развивающимся рядом уравнений, заполнивших доску вплоть до рамы. Гообар, ни на секунду не задумываясь, продолжал выписывать свои вычисления на сверкающей панели темно-красного дерева. Закончив их, он сказал:

— А теперь заменим детерминанты…

Он нажал на кнопку. Механический рычаг поднял покрытую формулами доску и опустил на ее место новую; ученый подул на руку, обсыпанную белой пылью, и стал писать дальше. Остановился, наклонил по-птичьи голову, вглядываясь в формулы, и хрипловатым голосом произнес:

— Теперь подставим везде однородные поля и получим… — Он написал короткое уравнение. — Как видите, пример, сведенный к этой общей формуле, показывает неизбежное прекращение жизненных процессов при скорости выше светового порога. Иначе говоря, за этим порогом должна наступить смерть.

Короткий отзвук, похожий на сдавленный вздох, вырвавшийся из одной огромной груди, всколыхнул воздух. А Гообар, стоя у доски, невозмутимо продолжал:

— Все это совершенно верно. Смерти избежать нельзя — так заканчивается данная формула. Я долго не мог найти выход, мне казалось, что дальше двигаться некуда. Однако это не так. Что произойдет, подумал я, если перевернуть проблему, отбросить общепринятый путь и подойти к ней не со стороны жизни, а именно со стороны смерти? Если за основу принять организм, внезапно убитый огромной скоростью, и последовательно рассмотреть ситуацию с ним на меньших скоростях?

Гообар опять повернулся к доске, стер рукавом несколько знаков и начал писать, продолжая рассуждение:

— Подставим еще раз однородные поля… А сейчас Гарганову транспозицию… теперь у нас получилось…

Он заключил написанную формулу в рамку. Еще мел в его пальцах не успел оторваться от темной доски, как в зале послышались едва сдерживаемые возгласы восхищения. Я оглядел зал. Кибернетики, биологи, математики вскочили с мест и замерли, словно пораженные явившимся им чудом. Они всматривались горящими глазами в доску. Гообар вытер со лба крупные капли пота, повернулся к залу и, словно не замечая, что там происходит, сказал:

— Как видите, смерть, наступающая при превышении скорости света, обратима… Когда скорость возрастает постепенно, происходит постепенное умирание организма: распадающиеся группы энзимов, или иначе ферментов, начинают отравлять и уничтожать ткани, наступает разложение. Однако, если световой порог преодолеть быстро, путь к изменениям молекулярной структуры организма будет как бы заблокирован. И когда мы так же внезапно перейдем на меньшую скорость, все функции тканей восстановятся, как восстанавливается движение маятника на временно остановленных часах. Какое ускорение следует придать организму, чтобы он преодолел порог скорости в зоне обратимой смерти? Формула отвечает: ускорение в двадцать раз больше земного, при котором человек будет весить около полутора тонн. Такое ускорение не убьет его, если будет воздействовать ничтожную долю секунды, а больше нам и не нужно. Фигурально выражаясь, таким образом можно пробить стену светового порога.

Каковы же дальнейшие перспективы? Представим, что у нас есть ракета с экипажем, которая приблизится к световому порогу скорости, а затем одним скачком перейдет к скорости более высокой. Наступит почти полная остановка всех жизненных функций членов экипажа. Людей в ракете постигнет смерть; однако она обратима, и, когда ракета так же внезапно сделает скачок от скорости, превышающей световой порог, к скорости ниже порога, люди оживут. Следует подчеркнуть, что состояние такой обратимой смерти, или, если хотите, нечто подобное глубочайшему летаргическому сну, может длиться довольно долго — сотни или даже тысячи лет, поскольку в ракете, движущейся со скоростью, скажем, 999 тысячных скорости света, влияние времени практически прекращается, а значит, прекращается и процесс старения. Это даст возможность предпринимать экспедиции в любые отдаленные части Вселенной. Даже если путешествие продлится 100.000 лет, к цели долетят те же люди, которые отправились с Земли, а не их отдаленные потомки; эти люди не будут подвержены старению, не будут страдать от тягот путешествия; этот огромный отрезок времени не будет для них вообще существовать, поскольку на это время их сознание будет отключено. Как видите, в этом случае перед нами открываются перспективы, несравненно более широкие, чем если бы мы могли путешествовать, не замедляя течения времени. Прежде всего нам станет доступно произвольное замедление и ускорение движения времени; благодаря этому человек, погруженный в обратимую смерть, сможет перескочить через целые века и дожить до отдаленного будущего. Конечно, этот новый способ передвижения в Космосе непременно повлечет за собой серьезные психологические последствия. Появится огромное количество проблем, из которых я хочу коснуться одной. Группа людей, отправившаяся в глубь Галактики, вернется на Землю через несколько сот или даже тысяч лет. Эти люди оставят общество на определенном этапе развития, у них на Земле останутся близкие, родные, друзья. Их мировоззрение, привычки, обычаи, эстетические привязанности, их знания будут связаны с конкретной культурной формацией. И вот они возвращаются в общество, им совершенно чуждое и неизвестное. Оно непрестанно развивалось на протяжении веков, тогда как они остались на этапе, достигнутом при их вылете с Земли. Я вижу здесь серьезные трудности. Вернувшаяся группа людей окажется обособленной в среде землян, а если трансгалактические экспедиции станут обычным явлением — а я считаю это неизбежным, — то на Землю в определенный период начнут почти одновременно возвращаться корабли с людьми, родившимися в 3100, 3200, 3500, 4000 году и так далее. Таким образом, будет возникать своеобразное соседство разных, далеко отстоящих друг от друга поколений и соответственно возникнет необходимость в новых формах сосуществования, которые помогут возвращающимся быстрее освоиться в новом для них обществе. Все это, конечно, проблемы весьма отдаленного будущего. Я коснулся их лишь потому, что характерным для прогресса считаю эффект появления новых трудностей в тот самый момент, когда перед человечеством открываются новые перспективы… Это все, что я хотел сказать.