Дмитрий Емец - Отец

Кандидат, сам машину не водивший и знавший Москву лишь в центральной ее части, не понимал даже, где они едут. Лишь дважды он ощутил радость узнавания: в первый раз, когда мимо пронеслось здание МИДА на Смоленской, а вторично, когда они проезжали длинный плоский дом с полукруглыми окнами, выходивший на Садовое. В этом доме жил официальный оппонент профессор Дербасов, к которому Погодину пришлось ездить раза два перед защитой.

- У тебя когда лекция? - потеплевшим голосом спросила жена, которой интуиция подсказала, что он думает об университете.

- Завтра.

- Ты же говорил: сегодня.

- Ты спутала. Сегодня два семинара для вечерников, - объяснил Погодин.

- А, понятно... Что-то я тебе хотела сказать... - лицо жены приняло значительное выражение. - Не надевай, пожалуйста, под пиджак свитер и не расстегивай верхнюю пуговицу, когда ты в галстуке... И, пожалуйста, постарайся поскорее вылечиться, пей те лекарства, что стоят в плетеной корзинке...

Наконец машина свернула на узенькую улочку, потом еще куда-то, и Погодин по облегчению на лице тетки догадался, что они приехали и даже, кажется, остались живы. Они на минуту притормозили у закрытых ворот, где к ним вразвалку, по-мальчишески постукивая по ладони резиновой дубинкой, вышел рябой парень-охранник. Тетка крикнула ему, что они везут роженицу; парень засуетился, подбежал к воротам и стал поспешно их открывать, с силой дергая заевшие створки. Погодин давно заметил, что многие мужчины, столкнувшиеся с родами или беременными, волнуются куда больше, чем сами роженицы, руководимые мудрой природой.

Когда ворота наконец открылись, тетка проехала вдоль желтого бетонного забора и остановилась у приемного отделения. Здесь они с погодинской тещей вновь стали быстро и нервно переговариваться, а жена сидела хмурая и напряженная, и обеими руками прижимала к животу желтый пакет со своими вещами.

Забыв о Погодине, три женщины стали подниматься по ступенькам. Он тронулся было за ними, но теща испуганно крикнула ему:

- Ты что? Ты же кашляешь! Если они увидят, что ты простужен - положат Дашку в инфекционное!

Погодин почувствовал обиду и свою полную отцовскую ненужность: зачем он вообще ехал сюда, если жена сейчас исчезнет за неприступными для него дверями роддома? На душе была какая-то скомканность и ощущение незавершенности. На верхней ступеньке жена обернулась к нему, наморщив лоб и словно вспоминая о чем-то.

- Проверь, выключила ли я стиральную машину... Там на столе творог, убери его, а то он испортится... И купи марлевые повязки... И, пожалуйста, прошу тебя, разложи во всех комнатах давленный чеснок, надо убить твоих микробов! крикнула она дрожащим голосом.

Погодин слушал ее рассеянно, сразу обо всем забывая. Для него видно было, что за хозяйственными распоряжениями, как за чем-то для нее привычным, Даша прячется теперь от страха перед роддомом и тем, что происходит внутри нее и таится в ее выпуклом животе.

Самого момента, когда за женой закрылись двери приемного отделения, Погодин не помнил. Посреди двора роддома была большая овальная клумба с несколькими чахлыми деревьями, и кандидат стал ходить вокруг этой клумбы, читая про себя или шепча губами те несколько простых молитв, которые знал: "Отче наш" и Символ веры, начинавшийся: "Верую во Единого Бога Отца, Вседержителя..."

"Надо загадать что-нибудь на удачу. Обойду вокруг клумбы сорок, нет, сорок много - двадцать раз, и тогда все будет хорошо," - подумал он.

После пятого или шестого круга Погодин сбился со счета и потом уже ходил просто так, только чтобы не стоять на месте.

Роддом, старый, четырехэтажный, коричневато-желтый, с тяжелыми рамами и выкрашенными белой краской стеклами на первых и вторых этажах, казался кандидату безобразным. Хотелось забрать отсюда жену и увезти ее в какое-то другое, легкое и светлое место, но только где искать это место, он не знал и страдал от собственной никчемности.

Когда он начинал очередной круг, из приемного отделения показались теща и тетка. У тетки в руках был тот самый желтый пакет, с которым Даша ехала в роддом, а теща несла в охапке брюки дочери, свитер и ее красные кроссовки.

- Где Даша? Что с ней? - Погодин бросился к ним.

- Все в порядке: ее осмотрел главный врач. Выдали халат и тапки и велели идти на четвертый этаж в дородовую... Там наверху ее встретит нянечка, сообщила теща.

Она была женщина простая, что называется, "без чувствительных линий" и говорила всегда предельно ясно. Погодин зримо представил, как у жены все отобирают, вплоть до трусов, дают ей казеные тапки с рубашкой и равнодушно показывают, по какой лестнице идти.

- А вещи?

- Их вернули. С собой ничего не разрешили взять, даже зубную пасту... В дородовой должно быть стерильно, там одна кровать посреди комнаты. Держи, ты это донесешь? - тетка сунула ему пакет, а теща положила сверху одежду, видно, довольная, что можно больше не держать ее в руках.

Некоторое они стояли у машины, как чужие, не зная, о чем говорить. Прежде их объединяла только Даша, теперь же, когда жены не было с ними, мостик между берегами грозил совсем исчезнуть.

- А как я узнаю, что э т о уже произошло? Мне об э т о м позвонят? спросил Погодин.

Он почему-то боялся произнести полностью: "когда ребенок родится", и употреблял туманное, необязывающее э т о.

- Как же, позвонят! Помечтай! Телеграмму пришлют на бланке с цветочками! насмешливо фыркнула теща.

На мгновенье она широко раскрыла рот, и кандидат увидел металлические коронки на ее нижних дальних зубах.

- Как же мне узнать? - растерялся он.

- Сам позвонишь в регистратуру.

Они снова замолчали. Погодин лихорадочно соображал, что еще важное нужно узнать, прежем чем они расстанутся.

- Сколько времени э т о обычно происходит? Я понимаю, точно знать нельзя, но хотя бы приблизительно? - спросил он.

Теща развела руками.

- Ну ты и вопросы задаешь! - сказала она. - Кто же это знает? Иногда через семь часов, иногда через двенадцать, а у некоторых и через сутки. У меня Катька через десять часов родилась, а Дашка через два часа, как я в роддом приехала. Сама ехала, на автобусе.

Погодин снова кивнул. Ему захотелось поскорее попрощаться с тещей и теткой и остаться одному; видно, им хотелось того же, потому что тетка вдруг посмотрела на часы, как очень спешащий человек, и, театрально ужаснувшись, воскликнула:

- Ребята, простите, но мне на работу. Вас до метро подвезти?

- Меня не надо, я пройдусь, - отказался Погодин.

- Ты точно уверен? Ну как хочешь... Только осторожно, не урони, пожалуйста, ничего, - тетка стала было садиться в машину, в которой уже сидела теща, как вдруг вспомнив о чем-то, быстро вырвала из блокнота страницу и написала номера телефонов.