Николай Томан - Неизвестная земля (сборник)

— У меня есть вопрос, — поднимается со своего места Колокольчиков. — Тут ведь собрался в основном народ молодой и в бога все равно не верящий, а батюшку и старушек разубеждать в этом явно бессмысленно, поэтому давайте договоримся не требовать от товарища лектора доказательств того, что бога нет. В том случае, конечно, если батюшка не докажет нам, что он есть.

— Простите, товарищ, не знаю вашей фамилии, — обращается Корнелий к Колокольчикову. — Давайте сначала договоримся не оскорблять священника. Времена грубой антирелигиозной пропаганды, как вы знаете…

— Да что вы, товарищ лектор! — испуганно восклицает Колокольчиков. — Я и не думал… В крайнем случае могу и извиниться…

— Что вы, что вы! — испуганно простирает руки вперед отец Никанор. — Не надо мне никаких извинений! Молодой человек ничем меня не оскорбил. А доказывать вам существование бога я не собираюсь. Доказать это, к сожалению, так же нелегко, как и опровергнуть его существование.

— Ну, так позвольте мне тогда продолжить мой вопрос, — просит Колокольчиков. — Вот что хотелось бы нам узнать у товарища лектора: правда ли, что великий русский физиолог Иван Петрович Павлов был верующим?

— Очень хорошо, что вы задали именно этот вопрос, — одобрительно кивает головой Корнелий. — Я постараюсь рассеять это бытующее, к сожалению, даже у атеистов заблуждение… Прежде, однако, я должен напомнить вам, как Иван Петрович Павлов понимал религию. На одной из своих клинических «сред» о происхождении веры говорил он следующее.

Корнелий торопливо листает свой конспект и, поправив очки, читает:

— «Когда человек впервые превзошел животное и когда у него явилось сознание самого себя, то его положение было до последней степени жалкое: ведь он окружающей среды не знал, явления природы его пугали, и он спасал себя тем, что выработал себе религию, чтобы как-нибудь держаться, существовать среди этой серьезнейшей, могущественнейшей природы». Такое толкование Павловым происхождения религии совпадает, конечно, с точкой зрения исторического материализма.

— Значит, он признавал веру? — снова спрашивает Колокольчиков.

— Да, в какой-то мере и только для слабых. «Вера существует для того, чтобы дать возможность жить слабым», — говорил Иван Петрович.

— Он выражался и более ясно, — бросает вдруг реплику отец Никанор. — Он заявлял: «Есть слабые люди, для которых религия имеет силу».

— А откуда это, извиняюсь, батюшке известно? — подает голос Вадим Маврин.

— Читает, наверно, не только библию, — высказывает предположение Корнелий.

— «Павловские клинические среды», например, — подтверждает отец Никанор. — Том третий, страница триста шестидесятая.

— Вот видите, — улыбается Корнелий. — И вообще должен я вам сказать, мы недалеко пойдем в нашей атеистической деятельности, если всех церковников будем изображать людьми невежественными, незнакомыми с достижениями современной науки. Даже в православных духовных академиях преподаются теперь естественные науки, а высшее духовенство католической церкви, кардиналы и епископы вообще люди высокой культуры. Покойный папа римский боролся к тому же за мир во всем мире.

— Куда же это мы попали?! — вскакивает вдруг Вадим Маврин. — За кого нас тут агитируют? Против попов или за попов? Ничего себе лектора нам прислали!..

— Ведите себя как полагается, товарищ! — повышает голос Козырев.

— А чего вы его осаживаете? Он правильно говорит, — поддерживает Вадима его седоволосый сосед. — Когда я комсомольцем был, разве так мы с попами боролись? Мы тогда в их церквах комсомольские клубы устраивали. А сейчас против них и слова нельзя сказать. Если не в милицию за это потащат, то извиняться заставят. А за что извиняться? За то, что мы их религиозный дурман разоблачаем?

— И лектор тоже, видать, из бывших попов!.. — уже совсем не в себе вопит Вадим Маврин.

— Ну, знаете ли, товарищ Козырев!.. — повышает голос Корнелий. — Раз меня так оскорбляют тут, я лучше уйду…

— Нет, уж лучше тогда я уйду, — встает отец Никанор. — А вы продолжайте свою работу, гражданин лектор.

— Это же безобразие, товарищи! — стучит стаканом по графину с водой Козырев. — Форменное хулиганство! Я сейчас милицию вызову…

— Вот-вот! — ехидно ухмыляется сосед Вадима Маврина. — А я что говорил? Перед батюшкой пардоны, а нашего брата в милицию. Дожили…

Отец Никанор между тем успевает выйти вместе со своими старушками.

Тогда снова поднимается Колокольчиков.

— Может быть, теперь, когда священнослужитель, так действующий на нервы некоторым молодым и пожилым комсомольцам, удалился, дадим возможность товарищу лектору закончить свою беседу?

— Правильное предложение! — выкрикивает кто-то из поселковых комсомольцев. — Хватит этим дачникам волынить!

Корнелий с хорошо разыгранным волнением долго пьет воду. В зале воцаряется тишина.

— Ну хорошо, я продолжу, — примирительно произносит он наконец. — Жаль однако, что батюшке пришлось ретироваться. Он ведь выслушал только позитивную, так сказать, часть моей оценки высшего духовенства, что, как вы понимаете, было с моей стороны чисто ораторским приемом. А теперь, к сожалению, уже в его отсутствие придется мне рассказывать вам, почему же приходится современному духовенству изучать естественные науки и даже марксизм. Конечно, не от хорошей жизни, товарищи.

В зале понимающе улыбаются.

— С этого бы и надо было начинать! — снова выкрикивает Вадим, но на него шипит теперь даже его сосед.

— Полемика — дело тонкое, требующее дипломатии, дорогой товарищ, — обращается теперь уже к Вадиму Корнелий.

— Да не отвлекайтесь вы на него, — недовольно произносит кто-то из комсомольцев.

И Корнелий начинает обстоятельно разоблачать ухищрения духовенства, спекулирующего на терпимости Ивана Петровича Павлова к религии. Излагает он вкратце и материалистическое мировоззрение великого физиолога.

Беседа его кончается в девятом часу. К этому времени подходит еще кое-кто из жителей поселка, так что зал заполняется почти до половины. Это дает основание Козыреву написать в отзыве на путевке Корнелия Телушкина, что его интересная лекция прошла при переполненном зале.

Леониду Александровичу Кречетову очень легко разговаривать с майором Ураловым. По его вопросам чувствуется, что он сведущ если не в геофизике, то в физике бесспорно. А потом профессор не без удивления узнает, что Уралов имеет степень кандидата физико-математических наук, и ему даже кажется, что майору государственной безопасности оно ни к чему.

Наблюдательный майор Уралов замечает это удивление на лице ученого, но лишь снисходительно улыбается — не рассказывать же профессору, как кандидатская степень помогла ему однажды поймать «электронного шпиона», передававшего секретную информацию с одного из наших полигонов.