Дмитрий Емец - Портреты русских авантюристов XIX века - Н Д Ашинов

Говорили: "Да!.. черт возьми!.. Оно кажется... что-то того... Что-то не чисто пахнет, но ведь если подумать... Если вспомнить, кто был Ермак... Так и надо потерпеть...

- Ну да, - возражали им, - но ведь Ермак "поклонился Сибирью", а этот чем же будет кланяться?

- А вдруг у него уж что-то и есть!.."

И вдруг называли Египет и Индию.

И что же? "Все повинулось суете", "мудрые объюродеша" и "за ослушание истины верили лжи" (2 Фс., 2, 11-12).

И не прошла еще вся эта болтовня, как появился персонально сам Ашинов и сразу пошел из двора на двор, с рук на руки, находя везде "преданность и уважение, и уважение и преданность". А про Гатцука Катков напечатал, что "в Москве были большие жары, и с Ал. Ал. Гатцуком что-то сделалось". Этого было довольно, да, пожалуй, можно было обойтись и без этого... А Ашинов в это время уже ходил по Петербургу и "разбирался" тут с привезенными им заморскими птицами, черномазым мальчиком и неизвестною девицею, в звании "принцессы" и дочери дружественного царя Менелика, которая по пути уже изрядно подучилась по-русски... Ее привечали дамы, а Ашинов сам был везде нарасхват: его все желали видеть, и некоторые редакторы сами за ним следовали, а их газеты провозвещали о вечерах и собраниях, которые Ашинов удостаивал своим посещением. Коренастый, вихрастый, рыжий, с бегающими глазами, он ходил в казачьем уборе и появлялся в собраниях в сопровождении таких известных лиц, как, например, Аристов, редактор Комаров, священник Наумович, г.Редедя и один, а иногда даже два поэта, из которых один, старик Розенгейм, обкуривал его мариландскою папироскою, а другой нарочито искательный мелодик втягивал в себя даже собственные черевы. В рассказах Ашинова было немало тем для поэзии в оссиановском роде: так, я помню, как он однажды рассказывал об англичанине, который им будто привез "деньги от англичанки" и требовал, чтобы они ехали с ним, а они "деньги приняли", а поехали в свою сторону, а англичанина повезли за собою и на остановках его "драли", пока он "не стерпел более", а они его "там и закопали".

Где сопровождаемый свитою, где один, Ашинов показывался у людей с большим весом, и день ото дня он все смелее претендовал на предоставление ему все большей представительности. И как это ему нужно было очень скоро, то он торопил своих покровителей, попугивая их, что промедление опасно, так как оно может вывести из терпения его товарищей, которым уже принадоело сидеть в камышах, и они могут кликнуть "айда", и тогда все наши выгоды предоставят "англичанке". Такой насчастный оборот мог случиться ежеминутно (и зачем он не случился!), а Ашинов становился нетерпелив и очень дерзок. Как человек совсем невоспитанный и наглый, он не стеснялся бранить кого попало, а иногда смело врывался в дома некоторых сановников, хватал их за руки и даже кричал угрозы. Генерал Грессер не мог слышать имени этого претендента, не терпел его, считая его за своего рода "табу", которого нельзя призвать к порядку. А тот пользовался этим с безумием настоящего дикаря и довел свою азартность до того, что начал метаться на своих, как на чужих, и даже на мертвых. В сем последнем роде, например, известен был такой случай, что когда в одном доме были вместе Ашинов и Розенгейм и судьбе было угодно, чтобы генерал Розенгейм тут же внезапно умер, то он упал со стула прямо к ногам Ашинова, а этот вспрыгнул со своего места и, щелкнув покойника рукой, вскричал:

"Эх ты! Нашел где умирать, дурашка!..."

И Петербург все это слушал и смотрел... и даже уже не удивлялся...

Михаил Чехов "Вокруг Чехова. Встречи и впечатления"

"Совсем другая обстановка царила в то время в другой ближайшей к Воскресенску больнице - при суконной фабрике А.С.Суриковой в селе Ивановском. Больница эта была обставлена богато и даже роскошно, но популярностью не пользовалась. Заведовал ею врач М.М.Цветаев, человек какой-то особой психологии, который на приемах не подпускал к себе близко больного, боясь, что от него будет неприятно пахнуть...

Был некто казак Ашинов, именовавший себя атаманом, большой авантюрист, мечтавший, подобно Колумбу, открыть какой-нибудь новый материк и сделать его русской колонией.

Еще во дни молодости моего дяди Митрофана Егоровича, к нему пришел какой-то человек и попросил работы. Это было в Таганроге. Дядя предложил ему рыть у него погреб. Человек этот исполнял дело с таким старанием и говорил так умно, что заинтересовал дядю, и они разговорились. Чем дальше, тем этот землекоп увлекал дядю всё больше и больше, и, наконец, дядя окончательно подпал под его влияние, и теории этого землекопа наложили свой отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Впоследствии этот землекоп оказался известным иеромонахом Паисием.

Врач цуриковской больницы М.М.Цветаев вышел в отставку и принял монашество.

И вот явился неведомо откуда "атаман" Ашинов и сообщил, что открыл новый материк. Печать встретила его насмешливо, петербургские власти - недоверчиво. Тогда он решил действовать на свой страх и риск. Он напечатал объявления, в которых приглашал лиц, искавших счастья и простора, присоединиться к нему и отправиться вместе с ним на новые места. Набралось около сотни семей. Чтобы они не остались без духовной пищи, Ашинов пригласил с собой иеромонаха Паисия как главу будущей филиальной правоставной церкви в колонии и иеромонаха Цветаева как врача и духовного пастыря.

Авантюристы погрузились на пароход в Одессе и отплыли в обетованные места. Ашинов выгрузил их на берегу Красного моря, заняв французскую колонию Обок и переименовав ее в "Новую Москву". Выкинули русский флаг и расположились лагерем.

Французское правительство сделало русскому правительству запрос. Последнее ответило, что оно не имеет ровно никакого отношения к Ашинову и к "Новой Москве" и что "атаман" действует на собственный страх и риск.

Тогда французское правительство отправило в Обок крейсер. Ашинову было предложено немедленно же очистить берег и спустить русский флаг. Он категорически отказался, вероятно, надеясь на поддержку своих друзей в России. Тогда крейсер открыл по "Новой Москве" огонь. Было перебито много женщин и детей, но куда девались потом сам Ашинов и Паисий, я теперь уже не помню. Что же касается бывшего врача Цветаева, то он через непроходимую Даникильскую пустыню в Африке совершил переход в Абиссинию, был принят абиссинским негусом Менеликом, завязал с ним сношения и это свое путешествие описал потом, если не ошибаюсь, в "Ярославских губернских ведомостях".

Это всё, что известно нам об Ашинове, неудачном завоеватели Абиссинии одной из многих не долетевших никуда искр. Не исключаю, что Ашинов был человек тяжелый, циничный, авантюрный, но флаг, он, однако, не спустил...