Евгений Прошкин - Русская Фантастика 2006. Фантастические повести и рассказы

Видный критик Иван Концов в последний раз подмигнул приятным сновидениям и открыл глаза. Из окна прямо в рожу ему светило нахально не сдерживаемое занавеской яркое солнце, и Концов зажмурился на мгновение, а уж потом прикрыл глаза ладонью и приподнялся на разоренном в неге ночных мечтаний ложе.

За окном царила полнейшая, окончательная, бесповоротная, категорическая весна, явление которой уже с неделю день за днем предрекали самые точные прогнозы самых массовых средств информации. И вот — свершилось. Произошло. Настало. Эва!

То есть не так, чтобы уж сразу настало — но к тому давно и упорно шло: капель всякая, деревья задышали, птички все резвее карабкаться стали на ветки кустов, чувствительные к важным жизненным процессам коты начали бегать уж с вовсе непростительно откровенными лицами, да и вообще — потеплело. Как из подъезда ни выйдешь, вечно бряк — ив лужу. Но вот чтоб такое солнце с утра пораньше, чтоб сразу синее небо — нет, подобного в этом году еще не выпадало. А сегодня — на тебе, пожалуйста. Душа просто поет.

И Концов внутренне возликовал, нет, более того — он возликовал внешне, то есть испустил полный живого огня пробуждающейся материи возглас и, стремительно отбросив одеяло, единым волевым прыжком покинул кровать.

Прелесть какая, думал он, разглядывая свой мощный, переживший еще одну изнурительную зиму организм в большом зеркале в ванной. Какой же я, в сущности, красивенький! Живот — ну и что, у всех живот, зато — какой волевой подбородок и в очах какая неугасимая воля к победе! Да, да, этого мне не занимать, определенно, да и у кого, если задуматься, занимать-то? Ну вот представим себе — вот приспичило мне, ха-ха, занять эту самую волю, вот не хватает мне, и к кому я пойду? К этому, что ли, или к вон тому? Коллеги… Даже не смешно. Спору нет, ребята кое-что могут, но до настоящего и крайне несгибаемого Концова им еще развиваться и развиваться. Пусть сначала полностью изживут в себе пристрастия, склонности и симпатии. Все. Навсегда. Категорически. А тогда — поговорим, да-да, тогда и поговорим.

Концов ополоснул зубную щетку и вернул ее на место в высокий пластмассовый стаканчик с надписью « AM Roemerwall» — сувенир, попертый им из гостиницы в городе Майнце, дававшей кров и легкий завтрак не самым зажиточным гостям франкфуртской ярмарки. Можно сказать, боевой трофей, а не стаканчик. Да-да. Правда, на ярмарке Концов вынужден был зарегистрироваться под своей настоящей, наследственной, родовой фамилией, а именно — Кончиков, но ведь вы никому не скажете, потому как должен же быть у великого человека хоть маленький, но секрет?

Прогулявшись до почтового ящика и вспугнув обую-тившуюся у мусоропровода многоцветную облезлую кошку, Иван с газетой под мышкой вернулся в квартиру и в предвкушении прекрасного, исполненного работы дня устроился на кухне — дабы принять порцию утреннего питания (йогурт, бутерброд с сыром и чашка кофе) и уж потом с новыми силами наброситься на вышедший из-под пера очередного русскоязычного текстовика очередной роман, название и аннотацию которого ему вчера прислали из редакции по электронной почте. Судя по названию, романчик был вполне достоин бойкого пера Концова. Да что там, Концову всегда хватало названия. Что всуе мусолить мозг истинному таланту? Не будем писать много — так, пару абзацев, в генеральном ключе фирменного стиля: сначала про Гумилева, потом про Фоменко, а… надо еще про роман тоже, ладно, может, три их будет, этих абзацев, а внизу подпись: Иван Концов. (А представляете, если бы было написано: Иван Кончиков? Концов и — Кончиков. Ну? Чувствуете разницу? То-то!)

Покончив с йогуртом, а потом и с бутербродом, Концов вооружился сигаретой, вкусной такой сигаретой, с ментолом, и приступил к кофе. Легким, исполненным истинного изящества движением руки поднес к сигарете зажигалку, не прерывая движения, на лету прикурил и, неслышно уронив зажигалку на стол, прихватил дистанционный пульт от телевизора. Что у нас в мире делается?

А в мире — делалось.

— …Праздничные торжества по случаю выхода последнего, двести сорок пятого тома комментариев к академическому Собранию сочинений великого русского писателя Льва Николаевича Толстого, — ласково, легкой грустью акцентировав слово «последний», сообщила ему Маша Пашина, симпатичная ведущая новостей первого канала. И тут же ободряюще заулыбалась. — Как стало известно из сообщения пресс-центра Большой Академии русской литературы, всех истинных ценителей культуры еще ждет тридцать пять томов аннотированных указателей к комментариям, которые будут изданы в ближайшие полгода. — Концов замер, смотрел не мигая. Вкусная сигарета тлела в забвении. — Вчера поздно ночью на внеочередном заседании Государственной думы депутаты единогласно проголосовали за двенадцатую поправку к пятьдесят второй поправке к Закону Российской Федерации о Собрании сочинений Л.Н.Толстого. С репортажем из Госдумы наш специальный корреспондент…

— Что за хрень?.. — с трудом вымолвили онемевшие губы великого критика, утеряв при этом сигарету, и та, радостно дымя, упала на позабытую тапочку и начала тлеть и создавать очаг возгорания. — Что за хрень?! Не по-о-онял… Какой-какой закон?..

— …Который президент подписал еще ранним утром, — взахлеб делился с телезрителями новостью специальный корреспондент Иван Гайкин, ежесекундно поправляя на тонком носу невидимые очки и лучась неподдельным счастьем. — Как говорят в думских коридорах, президент сегодня ночью не ложился спать, ожидая решения думы по данному архиважному вопросу. Да, многие поволновались этой ночью…

Что за идиотские розыгрыши с утра пораньше?!

Чувствуя себя не совсем с собою, Концов судорожно ткнул пальцем в соседнюю кнопочку: второй канал.

— …Выстроенный за этот год на Воробьевых горах дворец-квартира Михаила Булгакова… — Незнакомый ведущий говорил исполненным глубокой гордости за себя и за страну голосом. — Ровно в полдень под залпы торжественного салюта из ста двадцати орудий президент лично перережет красную ленточку у входа в этот величественный храм культуры. — На экране появилось громадное, этажей в двадцать, блистающее огромными площадями окон и свежей позолотой лепнины величественное здание. Вокруг здания чинно росли аккуратно постриженные молодые дубки, а у широкой, мощенной мрамором подъездной дороги толпились нарядные зрители с плакатами неясного содержания и нестройно кричали хором здравицы. — Вы видите, как многочисленные москвичи и гости столицы заранее собираются, чтобы лично увидеть это дорогое для каждого жителя России событие…