Л. Макарова - Фантастика-2009

– Всё украдено, всё! Результаты месячной работы, все находки подчистую.

«Всё, что нажито непосильным трудом», – мелькнуло в голове, но вслух следователь спросил:

– Изделия из золота, серебра...

– Какое золото? Неолит, одно из первых поселений Волосовской культуры. Полированные топоры, скребки, лепная керамика, украшения из кости и янтаря, уникальный цельнокаменный серп, чудеснейшая, прекрасной сохранности неолитическая Венера – всё пропало!

– Фотографии сохранились? – быстро спросил следователь. – Я имею в виду Венеру, ну... и всё остальное.

– Да, конечно, – на свет появился цифровой фотоаппарат, археолог быстро принялся перещёлкивать кадры. – Сейчас найду...

– Фотоаппарат не украден, – заметил следователь. – А у остальных сотрудников – фотоаппараты, мобильники, другие ценности – на месте?

– Личные ценности на месте, куда они денутся?.. – Константин Сергеевич вскинул взгляд и, страдальчески изогнув бровь, выговорил: – Две лопаты спёрли, мошенники! Обычные лопаты, штыковые, мы их даже на ночь не убирали, оставляли в раскопе. Лопаты-то им на кой понадобились?

– Лопаты, говорите? – пробормотал следователь, разглядывая изображение на экране аппарата. – Лопаты – это серьёзно... А это, значит, и есть ваша Венера?

– Она самая.

– Жуть. Венера или не Венера, но что-то венерическое в ней есть. На красавицу не больно похожа.

– Не скажите, – возразил археолог, ревниво оглядывая изображение. – Типичная богиня-мать. Это же символ плодородия! Гипертрофированные бёдра, большая обвисшая грудь – всё указывает на женщину много и удачно рожавшую. И живот – обратите внимание, это изображение беременной женщины.

– А голова где? Или эта нашлёпка и есть голова?

– Голова в данном случае не обязательна. Главное – бёдра, грудь, живот... – функция деторождения.

– И сколько, простите за наивность, эти бёдра и живот могут стоить? Я имею в виду, за какую сумму вашу Венеру можно продать, скажем, коллекционерам?

– Представления не имею. Подобные вещи не продаются, они должны храниться в музеях. По частным коллекциям их очень немного, а подлинность их обычно под сомнением.

– Немного, но есть. Не обращайте внимания, это я просто вслух думаю, куда похитители могут сбыть украденное. Раз они не тронули личные вещи, значит, это не случайные воришки, а преступники, понимавшие, что воруют, и действующие, видимо, по заказу. Кому было известно, что вы нашли эту Венеру?

– Всем было известно. Я звонил в университет и фотографии отсылал.

– Враги у вас есть? Завистники, научные противники, всякие иные недоброжелатели?

– Есть, конечно, как же без них? Но не до такой же степени, чтобы находки воровать. Культурные люди, как-никак. И потом, ящик под сотню килограмм весит, в одиночку его не унесёшь, да и вдвоём не просто.

– Ясненько... – Следователь перещёлкнул несколько изображений. – А это, простите, что за дактилоскопия?

Начальник экспедиции глянул через плечо милиционера, близоруко вглядываясь в снимок.

– Это как раз и есть лепная керамика. Понимаете, гончарный круг ещё не изобретён, и посуду лепили, накладывая один слой глины на другой. Кривовато выходило, но лучше, чем ничего. А украшали готовое изделие, проводя пальцем по мокрой глине волнистую линию или просто оттискивая отпечатки пальцев. Этакая визитная карточка мастера. Чаша на снимке почти целая, край немножко обколот, а так ей ещё служить и служить. Как говорится, битая посуда два века живёт.

– Чаша для вина? – следователь был явно заинтересован.

– Вынужден вас разочаровать. Чаша – собирательное название для всякой посуды. Древнейший, ещё индоевропейский корень. Чаша, в которой месили тесто, называлась миской. Чаша, в которой готовили на огне еду, называлась горшком, от слова «гореть». Чаша – самый древний, священный сосуд. Недаром говорят, «дом – полная чаша».

– Хороша кашка, да мала чашка, – поддакнул следователь.

– Вот именно, чашка, а не миска или тарелка. Тарелка, вообще, изобретение нового времени.

– И сколько лет отпечаткам на этой чаше?

– Около шести тысяч.

– Отлично сохранились. Вор, небось, таких следов не оставит. Ну, ничего, где-нибудь да наследит. Ещё лопаты, говорите, пропали?

– Да, две лопаты. Кому могли понадобиться?

– Лопата в хозяйстве всегда пригодится. А пока, пойдём, посмотрим, что мои сотрудники наковыряли.

Выяснилось, что сотрудники – пожилой сержант и молодой человек в штатском – обнаружили не просто отпечатки пальцев, а оттиск целой пятерни. Очевидно, злоумышленник сначала возился в раскопе, где и стибрил две лопаты, а потом обтёр перемазанную глиной руку об один из ящиков, оставив на крашеной фанерной стенке образцово-показательный отпечаток. Обычных отпечатков тоже хватало, хотя в основном это наследили члены экспедиции.

– Ну и лапища! – следователь покачал головой. – Из ваших никто не может быть?

– Господь с вами! В экспедиции, считай, одни девчонки. Разве что у меня такая пятерня и ещё у Аркаши, есть у нас такой третьекурсник. Но мы руки после раскопок моем, я, во всяком случае, подобных пятен не оставлял.

– Понятно. Что ж, Константин Сергеевич, я временно вас покину, а завтра появлюсь снова. Прошу до тех пор ничего не трогать, ни здесь, ни в раскопе. И ещё... не могли бы вы до завтра одолжить ваш фотоаппарат? Скопируем снимки – и вернём. Нам нужны фотографии находок, личные карточки, сами понимаете, ни к чему.

Из-за осенней распутицы милицейский «Мерседес» не мог подойти к лагерю, ожидая сотрудников на шоссе, километрах в полутора, так что следователь со своей командой ушли пешком. И явились обратно не на следующий день, как обещали, а в тот же день, ближе к вечеру. На этот раз кроме следователя и двух милиционеров в лагерь прибыл кинолог с собакой. Кинолог – худенький парнишка интеллигентного вида, а пёс – овчарка, совершенно непородистого экстерьера, зато очень внушительных размеров.

– Не ждали? – приветствовал начальника следователь. – И я не ожидал. А потом подумал: ящик с находками тяжёлый, на руках его далеко не утащишь. Машина к лагерю подойти не сможет, разве что гусеничный трактор. К тому же, лопаты у вас пропали. Значит, воры ящик оттащили в сторонку и прикопали до лучших времён. Тут вдоль реки – обрывы, овражки – спрятать есть где и искать можно до морковкина заговенья. А собачка должна найти, если, конечно, за вашим ящиком вертолёт не прилетал.

Собачка тем временем, подчиняясь приказу: «Гуляй!» – пробежалась по берегу, вырыла в песке яму под стать хорошему раскопу, потом отыскала в прибрежной траве толстую лягуху и принялась подталкивать её носом, заставляя прыгать. Лягуха пребывала в ступоре и прыгать не желала. Скорей всего, она уже приготовилась к зимней спячке, и всё происходившее казалось ей дурным сном. По счастью, лягушачьи боги сжалились над квакушкой, люди кончили беседовать, и парнишка, ничуть не похожий на героя незримого фронта, негромко и ни к кому в особенности не обращаясь, произнёс: