Л. Макарова - Фантастика-2009

Капли, висящие на мокрой черной ветке.

Ника подняла голову, потерла нос и протянула образ во времени:

Капли срываются вниз и, лопаясь, взрываются накопленным солнечным светом.

Рю улыбнулся ей, вспоминая, как около года назад она повадилась болтать с ним по сети, пока он работал, а потом стала погружаться вместе с ним, вызвалась волонтером. Как они отмечали окончание работы над сценой Венского конгресса 1814 года – забрались в свежеиспеченную инсталляцию на сутки с полным погружением. Рю – в роли графа Шарля Мориса Талейрана, Ника – в роли его прелестной жены, Доротеи герцогини де Дино.

Они пили шампанское в предоставленных им апартаментах во дворце князя Кауница, гуляли в саду. Потом перелетели в особняк де Галифе, где Шарль Морис некогда принимал Бонопарта и Жозефину, а наутро плюнули на дворцы и отправились на прогулку по альпийским лугам, увлеченно греша против исторической достоверности, словно по очереди откусывая от запретного плода. Несмотря на то, что старый изворотливый дипломат был одноногим стариком, а Доротея – совсем юной девушкой, они до безумия любили друг друга.

Сейчас, лежа на теплом полу станции, оба вспоминали те проведенные вместе сутки. Они говорили взглядами, а сеть любезно притворялась магией, позволяющей им слушать друг друга.

– Помню, как ты после той ночи прилетел ко мне, как ты выбрался из «блохи» и шел по оранжерее... Я только тогда заметила, что ты по привычке прихрамываешь, как Шарль.

– Да, а еще я то и дело хватался за шпагу...

– И бормотал, что женщины и политика это одно и то же.

– А ты... ты постоянно пыталась подхватить полы платья и сделать книксен.

Пассажиры по очереди выходили из сцены. Рейсовый приземлился, и большинство их попутчиков уже успели разбежаться по историческому парку. Флибэти в гордом одиночестве поджидал их у люка.

– Ну что, идем?

– Идем.

Рю подал девушке руку, и они спустились по ступенькам на растрескавшийся асфальт мертвого города.

Здание отеля было ужасно старым. Дверь заело, и Рю пришлось попотеть, прежде чем она открылась хотя бы наполовину. Флибэти поспешил помочь, подналег могучим плечом, и дверь с диким скрежетом распахнулась, ударившись о стену. Забранное сеткой стекло в окошечке двери, и без того растрескавшееся, разлетелось мелкими осколками по полу.

Ника направилась к регистрационной стойке, аккуратно вышагивая по заваленному мелким мусором полу, будто шла по воде и никак не могла вспомнить, должна ли та ее держать. Рю осматривал вестибюль, придирчиво изучая каждую деталь.

Отклеивались и пузырились от влаги обои, трескалась штукатурка и моргала огромная люстра под потолком, в которой не хватало половины ламп. Рю ухмылялся непонятно чему, прохаживаясь вдоль стен, касаясь кончиками пальцем пожелтевших, словно папирус, обоев.

– Добрый день, мы хотели бы снять комнату.

Ника стояла перед стойкой, обращаясь к только что нарисованной ей девушке. Ника была «лемуром», профессиональным сновидцем, поэтому портье у нее получилась специфической. Ее пальцы имели по семь фаланг и венчались низко гудящими осами, выставившими наружу свои жала. Из смуглых продолговатых ушей портье курился голубоватый дым, окутывающий девушку облаком наподобие униформы.

– Что делать дальше? У меня напрочь вылетело из головы...

Рю подошел ближе, вглядываясь в лицо портье. У нее были зеленые глаза.

– Оплати комнату.

Ника озадаченно повернулась к нему.

– Чем?

– Деньгами.

Она прищурилась.

– Как они выглядят?

Рю усмехнулся и швырнул в нее горсть золотого песка, потом, кривляясь, полез в карман и вытащил полный кулак сверкающих бриллиантов. Нарисованные сокровища слой за слоем покрывали пол между ним и Никой.

Флибэти неторопливо прошел к стойке и положил перед портье одну-единственную сверкающую монету. Девушка воровато схватила свою плату, перепрыгнула через стойку и понеслась по коридору. Осы на кончиках пальцев медленно подняли ее в воздух и утянули в крохотную щель под потолком.

Ника, хихикнув, оглядела полуразрушенный вестибюль и, скинув туфли, зарылась босыми ногами в мелкий золотой песок. Потом она подняла голову и вопросительно посмотрела на Рю.

– Примерно так...

Картинно взмахнув руками, он восстановил обстановку отеля, какой она была около века тому назад. Большинство данных Рю взял из сети – подробные хронологические карты прилагались к любому историческому парку – а то, чего не хватало, дорисовал на глаз. Историческая достоверность Нике была не важна, поэтому он вставил несколько нарочитых анахронизмов, вроде газовых светильников и масляных ламп.

Ника тем временем нарисовала на себе вполне реалистичное вечернее платье, переборщив разве что с количеством нижних юбок. Таинство перевоплощения портила опоясывающая ее в десяток оборотов черная лента, составляющая ее реальный гардероб – она просвечивала сквозь платье.

– Мадемуазель, позвольте вашу руку.

Ника жеманно протянула ему ладонь, и Рю взял ее в свою. Флибэти за их спинами ворчливо поинтересовался:

– Не желаете ли освежиться?

Он протиснул между ними свою лапищу с кривым, наспех набросанным подносом, стремительно обретавшим более-менее правдоподобную форму. Флиб никак не мог определиться с материалом, поэтому поднос становился то золотым, то медным, а то и вовсе глиняным и напоминал испуганного хамелеона перед светофором. Рю взял с подноса шампанское и осторожно отпил – Флибэти был волен придать любой вкус виртуальному напитку, от уксуса до кураре с последующей эмуляцией паралича, но это и впрямь оказалось шампанское. По-настоящему волшебное. И где он только откопал этот вкус?

– За встречу! Я обязательно увижу про нее отличный сон.

Флибэти торопливо протянул руку и вынул из кубка Ники его копию. Они чокнулись и долго глотали шипучий напиток, пытаясь допить до дна. Флиб, похоже, сделал кубки самовосполняющимися, поэтому опустошить их ни у кого не вышло. Ника залихватски швырнула кубок на пол, и тот разлетелся на мелкие черепки, сверкающие влажными сколами.

Пару мгновений все трое простояли с закрытыми глазами, наслаждаясь моментом и перекидываясь вытащенными со дна памяти воспоминаниями – вкус их первого совместного завтрака, физиономия Флибэти, доедающего пудинг за всю троицу... И как они впервые прыгнули с «тридцать шестой»... Прыжок вниз, на планету, в тяжелых скафандрах со станции на геостационарной орбите – без малого тридцать шесть тысяч километров. И картинки, запомнившиеся им навсегда: распрямляющаяся дуга горизонта, слепящее солнце и тугая перина постепенно уплотняющейся атмосферы – на секунду им показалось, что сейчас падение остановится, и эта перина подбросит их обратно в космос. А у Флиба тогда подломилось крыло, и он чуть не влетел в огромную сосну рядом с Ладогой, но все обошлось – не могло не обойтись...