Оксана Аболина - Конкурс Мэйл.Ру

— Держись, — сказал отец Илларион. — И постарайся не влезать в это дело. Ты все равно ничего не сумеешь изменить. А только подставишь себя и семью.

— Отец Илларион, — вдруг неожиданно для самого себя спросил я. — Дайте благословение. Возьму Дашку, детей, поеду в Дивеево. Будем жить там. Этот мир катится в тартарары. Я думаю, нам пора все же ехать туда.

— Ты что, с дуба рухнул? — спросил священник. — Дивеево уже года два как является закрытой зоной. Ни туда, ни оттуда никому дороги нет, если у тебя нет специального разрешения.

— А кто может его дать?

— В Церкви — никто, — ответил отец Илларион.

Такой вот получился невеселый у нас разговор.

Я сел за компьютер, но мне не хотелось даже смотреть на экран монитора. Я обхватил голову руками, закрыл глаза, вспомнил вчерашний разговор с Ветром. Хорошо, что я еще не удалил почту, у меня сохранился последний с ним разговор. Надо скопировать и оставить на память. «На вечную память», — усмехнувшись, подумал я. Возможно, с Ветром я очень-очень скоро встречусь. Но может быть, и нет. И тогда из оброненных вчера слов, возможно, я найду ту зацепку, которая приведет меня к причине его гибели. Я попытался вспомнить, как выглядит Ветер, и снова пожалел, что не записал для себя «Обозревателя», я начал прокручивать в уме передачу, стараясь вспомнить все подробности. Да, как-то половина того, что происходило на экране, тогда миновала мое сознание, до чего же я был невнимателен. Из-за Хиппы отвлекался, из-за Найды… И тут я совершенно явственно вспомнил, что когда видел своего друга в первый и в последний раз в жизни, Хиппа вдруг неожиданно покинул кухню, чтобы куда-то позвонить. И я понял, кто именно подставил Ветра. Я взял красный мобильник Хиппы и набрал его номер.

Хиппа откликнулся мгновенно, как будто он с трубкой в руке дожидался моего звонка.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

— Да, — ответил я, сдерживая ярость. — Случилось.

Он подождал, пока я начну говорить дальше. Но я сжал зубы, потому что чувствовал: если сейчас открою рот, то разорусь, распсихуюсь, устрою истерику, я вообще-то не думал, что за стеной Дашка и больные дети — мне было не до того, но срываться я не хотел — делу не поможет, а получится только хуже.

— Я сейчас зайду, — сказал Хиппа и дал отбой. Вот этого мне меньше всего хотелось. Еще он припрется сейчас и будет делать вид, что ни при чем. Начнется выясняловка, и он мне убедительно докажет свою непричастность к смерти Ветра. А я нутром чувствую, что Хиппа его предал. Потому что не могло быть иначе. Никто не знал, где прячется Ветер… И сам он говорил, что добрался до деревни совершенно спокойно — не было никакой слежки. Не было.

Раздался звонок в дверь. С сумрачным видом я отправился в прихожую. На пороге стоял Хиппа с кавказкой на поводке. Намордник, против обыкновения, был на нее не надет. Я мельком обратил на это внимание, подумал только, с чего бы это, но не стал придавать этому большого значения. А зря. Не стоит забывать о таких вещах, когда ссоришься с хозяином кавказки.

— Ты в порядке? — спросил Хиппа. — Жена-дети?

— Ветра убили, — сказал я хмуро, загораживая проход в квартиру и не пропуская в нее Хиппу.

— Какого Ветра?

— Того, что позавчера показывали по ящику.

— Сергея Игнатьева?

— Да.

Хиппа зло матюгнулся.

— Только не делай вид, что ты не знал этого.

— У тебя крыша съехала? — недоуменно воззрился на меня сосед.

— Кому ты ходил звонить во время передачи?

Хиппа замялся с ответом.

— Не помню, в упор не помню.

— Ты врешь, прекрасно помнишь.

— Ну хорошо, тёлке своей звонил. Устраивает тебя? Забыл, что обещал встретиться. И пошел сказать, что не приду на стрелку.

Я видел, что он врет, во мне набухала ненависть. До этого момента я сдерживался.

Но тут со словами «гад ты Хиппа», — я вмазал ему пощечину. Точнее, хотел вмазать. Несподручно, бить по физиономии того, кто на голову выше тебя самого. И пока рука моя поднималась вверх, Найда вдруг сорвалась с места и бросилась на меня.

— Стой! — заорал Хиппа и рванул поводок. Я уже лежал на полу, а кавказка стояла передними лапами на моей груди, и тянулась к горлу.

— Фу! Стоять! К ноге! — громко приказал Хиппа и стащил ее с меня. — Не делай резких движений! Соображай, что делаешь. Тебе повезло, что Найда на поводке, да и тебя она хорошо знает. Но загрызть ведь за милую душу может.

— И что ж ты ей помешал? — огрызнулся я, вставая с пола. — Ты ведь звонил тогда насчет Ветра. На тебе его кровь.

— Да не пори ты чушь, — сказал Хиппа.

И я понял, что и вправду несу околесицу. Неадекватный я стал. Аутичный. Всё вкривь и вкось воспринимаю. Не верю никому. В каждое сказанное слово вкладываю не тот смысл, который оно несет.

— Извини, — буркнул я. — Нервы.

И тут из-за спины раздался голос Дашки:

— Я ведь сказала тебе, Хиппа, чтобы ты больше не приходил сюда с собакой.

— Да мало ли что ты сказала! — рявкнул я. Но тут Найда яростно заворчала, она явно была не в духе. Хиппа, от греха подальше, потянул ее к своей квартире.

— Ладно, до встречи, не ссорьтесь, не время сейчас, — кинул он на прощание и скрылся за собственной дверью.

Пока я закрывал замки, проверял видеофоны, Дашка стояла рядом и ныла. Она ныла, что за последние дни я так страшно изменился, что она не знает, что думать. Ей кажется, я разлюбил ее. Я вообще никогда так себя не вел. Она даже не думала, что я могу стать таким.

— Каким таким? — уст ало спросил я. — Ты же видишь — работы у меня навалом, и куча мелких неприятностей, о которых тебе знать ни к чему. Ни к чему-ни к чему, — опередил я ее возражения. — Потому что я сам со всем разберусь, мне этого говна выше головы хватает, и еще обсуждать его за обедом я не намерен.

Короче, обрезал я Дашке путь к выяснению отношений и пошел опять к компьютеру. Работать. Хотя какая тут к черту работа?!

Итак, кому я могу доверять? Хакеру? Возможно, могу. Возможно, он что-то знал о SolaAvise, чего не знал я. Быть может, он был в курсе, что SolaAvis предаст меня, и таким образом — отрекшись от него — намекнул на это. Тем не менее, я бы поостерегся делать какие-либо выводы. Слишком я стал скоропалителен в решениях. Одинокая Птица — ну, тут понятно всё, без вопросов. Ветер — увы-увы! — погиб. Фея — да, с Феей можно говорить, о чем угодно, но она держится в списке сзади меня, и довольно давно держится. Не хочу ее подставлять. Не хочу видеть, как из-за моей или ее неосторожности она станет первой в списке. Цыпочка? — ребенок, который сам нуждается в защите. Хотя Ветер говорил, что не стал бы ей верить стопроцентно. Остается только лишь Шаман. Шаман не проявил никакой особой инициативы для защиты друзей, но что он, собственно, мог в своей китайской Сибири сделать? Поставил минус, исполнил долг… Мне пора написать ему. В случае, если мне предстоит умереть, я должен убедиться, что защитил семью, что преследующие меня сатанисты не разделаются с Дашкой, Длинноухим и Цыпленком. Я вспомнил о детях, приносимых в жертву на Смоленском кладбище, и это придало мне уверенности. Я написал письмо Шаману.