Сергей Кузнецов - Полигон

– Молодец, что не попытался смыться, – сказал он. – Садись к Вязальщице, сейчас поедем.

Одна из девушек в привычной кожаной «униформе» приветливо махнула мне рукой.

– Зачем иллюминация? – спросил я, кивая на здание.

– Это знак. Место очищено от паразитов. Там Свет, – и он двинулся к парням, командуя на ходу: – Арсенал из оружейки раскидайте на три-четыре машины!

– Понятно... – пробормотал я, направляясь к Вязальщице и ее железному другу, расписанному в багрово-синих тонах. У каждого свои тараканы в голове, в том числе, как это ни парадоксально, и у Паука Разумного.

Вязальщица оказалась хрупкой на вид, но довольно крепкой и мускулистой девицей. Мои руки, которыми сначала несмело взялся за бока ее куртки, она решительно переложила себе ни живот (под футболкой я почувствовал мышцы пресса) и сказала:

– Сцепи пальцы и держись крепче. Поедем быстро.

Сзади на ее короткой черной кожаной куртке было объемное изображение серого паука с удлиненным брюхом и вытянутыми передними и задними конечностями. Передними лапами он как будто обнимал надпись: Tetragnatha extensa [8]. Она надвинула шлем, я устроился поудобнее и проверил кобуру под курткой: и кобуру, и ПМ (в стволе которого оставался один патрон), и куртку я нашел в том самом сейфе на втором этаже, ключи от которого обнаружились в куче на полу дежурки.

Когда колонна с грохотом, ревом и стрельбой в воздух отъезжала, я обернулся. С расстояния здание полиции Нижнего города напоминало дуршлаг с редкими, но крупными дырами, поймавший светляка и перевернутый кверху дном. «М-да, ребята... – подумалось мне о „полицейских“, – похоже, в этот раз вы НАЕ сами себя...»

А я? Куда я еду? Зачем? Все время задаю этот вопрос – и, наверное, никогда не смогу на него ответить.

Судя по направлению, мы движемся к окраине города... И что имел в виду Каракурт, когда сказал, что он нужен мне больше, чем я ему? Это просто такая игра – как свет в разгромленном здании – или нечто большее?

Колонна неслась по улицам Нижнего города с большой скоростью. На поворотах Вязальщица, ехавшая примерно в середине, закладывала сумасшедшие виражи и ложилась градусов под двадцать к асфальту, так что я, обмирая, в любую секунду ждал, что вылечу с байка, как пробка из бутылки теплого шампанского после хорошей тряски. Мышцы рук онемели в первые же несколько минут дьявольской гонки; ветер бил в лицо тугой струей, так что приходилось пригибать голову, прячась за спиной наездницы.

Но едва выйдя за окраину города, колонна начала притормаживать.

Шоссе перегородили обломки взорванного байка вперемешку с ошметками тела его хозяина. Второй байк горел рядом. Обгоревший и израненный байкер пытался ползти к нам. Каракурт подошел к нему и сделал два выстрела в голову. Байкер замер.

– Найдите Птицеяда! – скомандовал Каракурт. Несколько парней рассредоточилось по обочинам.

– Кто напал на них? – спросил Каракурт, подходя ко мне, таким тоном, словно я знал ответ. – Этого не должно было произойти...

– Месть за нападение на полицию? – предположил я.

– Возможно, возможно... – Он с тревогой оглядывался и бросал взгляды на небо.

Тело Птицеяда и носилки нашли довольно быстро. Ни то, ни другое серьезно не пострадало. Труп добитого Каракуртом байкера положили на носилки рядом с Птицеядом и снова закрепили на двух байках, создав импровизированный катамаран.

– Поезжайте через полчаса, – сказал Каракурт хозяевам байков. – Те, кто напал, наверняка не успокоятся. Они рассчитывают на добычу пожирнее. Мы схлестнемся с ними, а вы выждите время. Рисковать телами погибших товарищей мы не можем. Всем держать оружие наготове! – заорал он. – По машинам!

Далеко отъехать нам не дали. Когда колонна шла по открытой местности – справа и слева от шоссе лежали поля, – четыре боевых вертолета попарно промчались над нами вперед, освещая нас и дорогу большими сильными прожекторами, потом пошли на разворот.

Мы продолжали мчаться. Вертолеты прошли над колонной назад, снова развернулись, и я услышал голос , которому каким-то образом удалось перекрыть рев моторов тридцати пяти мощных мотоциклов и четырех вертолетов:

«КОЛОННЕ! ПРИНЯТЬ ВПРАВО И ОСТАНОВИТЬСЯ! В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ ОТКРЫВАЕМ ОГОНЬ НА ПОРАЖЕНИЕ!»

Расстрелять нас на ходу им ничего не стоило: мы были у них как на ладони. Нам же отбиваться во время движения было затруднительно. Каракурт это понимал. Голова колонны пошла вправо и начала тормозить.

Ну что ж, разгромить непобедимых Диких Байкеров в поле, да еще послушно стоящих на месте – событие впечатляющее. Но Каракурт не дал стрелкам в вертолетах времени. Машины в воздухе только начали перестраиваться, а главарь байкеров уже дал отмашку.

Трое здоровяков – в начале, в середине и в конце колонны – вскинули «трубы», за какие-то секунды поймав вертолеты в прицелы, а остальные байкеры загремели поднятым оружием: автоматами, пистолетами, помповыми ружьями. В руках Вязальщицы оказалась «беретта».

Очередь пулемета одного из вертолетов загремела на секунду раньше, чем байкеры открыли огонь; пули достали двоих бойцов и их байки. Но с нашей стороны были почти одновременно выпущены три заряда из «труб», и промахнулся только один: две машины эффектно, с фейерверком, разорвало в воздухе, осколки посыпались вниз. Третью изрешетили массированным огнем помповиков и автоматов: она задымила, завиляла, рухнула на поле метрах в двухстах от шоссе и взорвалась. Четвертый вертолет заметался; ему чудом удавалось выходить из перемещающейся зоны обстрела, и в конце концов он вырвался, погасил все огни и унесся в сторону города, провожаемый матюгами и бессильной пальбой.

Стрельба стихла. Я отнял руки от ушей и посмотрел на ладони в полной уверенности, что увижу на них кровь. Крови не было. Странно. Я был в эпицентре , в самой середине большой группы людей, стрелявших одновременно и без остановки из разнообразного оружия... И меня не контузило этим... этим... звуком?

Вязальщица смотрела на меня. Губы ее шевелились: она что-то говорила. Но я ничего не слышал.

– Что? – закричал я, но не услышал и своего голоса.

Она махнула рукой и покрутила пальцем у виска. Я радостно закивал.

Каракурт дал команду похоронить двоих бойцов там, где они погибли. Мы ждали около часа, пока выкопают две могилы в поле, уложат в них байкеров, засыпят землей, а сверху вкопают их покореженные, но не сгоревшие машины. За это время нас нагнал «катамаран» с телами Птицеяда и неизвестного мне байкера.

После этого колонна двинулась дальше.

Мы не ехали, а плыли – по крайней мере мне так казалось: я по-прежнему ничего не слышал. Блаженная глухота... Но спустя небольшое время слух вернулся, и я не знал, радоваться этому или огорчаться.