Александр Абрамов - Селеста-7000

В Калифорнии, как нигде в Соединенных Штатах, города крестили именами любимых святых. Санта-Барбара, Санта-Анна, Сан-Диего, Сан-Роберто, Санта-Моника, Сан-Хосе и, наконец, Сан-Франциско — их было много, маленьких и больших, шумных и тихих, знаменитых и безвестных. И вовсе не обязательно, чтобы жители этих «святых» городков отличались особенной святостью. Джошуа Игер-Райт при всей снисходительности характеристики не мог претендовать на нимб святости ни по своей внешности, ни по делам, ибо всю зрелую жизнь посвятил нарушению шестой и восьмой заповедей. Конечно, сам он не крал и не убивал, а методистская церковь Санта-Барбары неустанно восхваляла его благочестие и непорочность, выражавшиеся, должно быть, в немалых подношениях наличными и в банковских чеках.

Но зато его помощники не брезговали никакими средствами для достижения поставленных Трэси целей и в игорном бизнесе в соседнем с Калифорнией штате Невада, и в других не менее прибыльных авантюрах, требовавших подчас и выстрелов и взрывчатки. Джошуа Игер-Райт, владелец вилл, яхт, частных самолетов и автомашин, член десятка аристократических и деловых клубов, именно этот вид не поощряемых законом доходов больше всего и любил. И любил, может быть, потому, что жила в нем память веселой и бурной молодости, когда он сам стрелял из пистолета без промаха, водил автомашину, как профессиональный гонщик, и скакал верхом не хуже голливудских ковбоев. Поговаривали, что в годы «сухого закона» он был связан с самим Костелло и другими боссами подпольной американской мафии, зарабатывавшей миллионы на контрабандном ввозе спиртного, что знаменитое ограбление чикагского экспресса в тридцатых годах было делом его рук, что его имя не раз и не два упоминалось в полицейских архивах Америки. Но о бурной молодости Трэси предпочитали не помнить. Сейчас его имя фигурировало не в полицейских досье, а в сборниках «Кто есть кто», перечислявших всех самых известных, богатых и модных людей страны.

Во время Второй мировой войны Трэси вспомнил о своем национальном долге и здорово нажился на военных поставках, а после войны значительно расширил список своих интересов от урановых рудников в Африке до игорных домов, процветавших с разрешения и без разрешения полиции. В его резиденцию в Санта-Барбаре стекались и сведения о других прибыльных предприятиях вроде тайной скупки родезийских алмазов или контрабандного золота из Бразилии. Айсберг Игер-Райта прочно держался на воде финансовых рынков, и его подводная часть была значительно массивнее надводной, а проще говоря, секретные ведомости Трэси таили суммы куда большие, чем те, с которых взимался подоходный налог. Правда, злые языки поговаривали, что под водой айсберг Игер-Райта поддерживали и другие скрытые силы и что не всегда мультимиллионер действовал только в своих интересах, да и в финансовых джунглях Америки давно уже привыкли к тому, что за любым, даже очень крупным хищником скалят зубы другие — еще крупнее. К тому же дальновидный Игер-Райт предпочитал не связывать себя правами подданного Соединенных Штатов.

Его вполне устраивало респектабельное гражданство одной из скромных латиноамериканских республик. И не так уж важно, что он ни разу не побывал на гостеприимной «родине»: ностальгия его не мучила, а свои обязанности гражданина он выполнял раз в году, посещая посольство пригревшей его республики. А чаще сам посол навещал резиденцию мультимиллионера, иногда подолгу просиживая в приемной двухэтажной виллы, у ворот которой остановил свою машину сицилианец Джино.

Он легонько нажал кнопку звонка, и тотчас же над ней вспыхнул глазок телекамеры. Джино бодро прикрыл его ладонью и услышал из динамика голос охранника:

— Не валяй дурака, Джино. Лучше поспеши. Шеф ждет.

— Как его настроение? — осведомился Джино.

— Спокоен.

«То-то и худо, — подумал Джино, — уж лучше бесился бы. Покричит и утихнет. А если спокоен, значит, что-то придумал. Ох и боюсь же я этого „что-то“».

— Кто у него? — спросил он у секретарши, входя в приемную.

— Кордона.

«Совсем плохо, — невесело усмехнулся Джино. Он терпеть не мог этого специалиста по наркотикам, псевдосупермена и любимчика шефа. — А, будь что будет!»

Вопреки сообщению охранника, шеф не был спокоен. Он мрачно взглянул на вошедшего Джино и промолчал. Кордона, напротив, дружественно кивнул Джино и указал на кресло у стола. Джино робко уселся на край кресла и кашлянул.

— Простудился? — Шеф удивленно поднял брови. — С чего бы это? В такую жару.

— Это у него нервное, — ввернул Кордона, но шеф взглядом осадил его.

— Ладно, — сказал он примирительно. — Как я понимаю, Смайли слинял?

— Слинял, — радостно подтвердил Джино.

Гроза, кажется, проходила.

— Плакать не будем, — отрезал Трэси. — Я на него и не рассчитывал. Так, прикинул. Ведь деньги взял тогда ты, а не он. Думаешь, я не знал об этом?

Джино побагровел, нервно скомкал так и не зажженную сигарету и молча опустил голову.

— Когда-нибудь я у тебя их вычту с процентами, а пока…

Шеф произнес это не угрожая, с такой ласковой задумчивостью, что Джино осмелел и даже рискнул продолжить:

— Может быть, пощупать Смайли легонько?

— А потом что? Пострадает Смайли — Селеста для нас закрыт.

— Он и так для нас закрыт.

— Это еще неизвестно, — протянул Трэси. — Пока Смайли в порядке, ваш разговор с ним никого не встревожит. Ну, усилят охрану, поставят еще двух часовых. А у нас есть кое-какие комбинации… В шахматы играешь?

— Нет, а что? — Джино выпучил глаза: о чем шеф думает, за кого его принимает?

— Многое ты не умеешь, Джино. А ведь можно разыграть изящный этюдик в духе Ласкера.

Джино по-прежнему глядел растерянно, не успевая следить за игрой мысли шефа. Ему, простому смертному, это было невмоготу. А Трэси резво подошел к стеллажам с книгами, нажал скрытую кнопку. Часть стеллажей неслышно поползла в сторону, обнаружив нишу, в которой висела большая, пятитысячного масштаба карта Калифорнии из цветного пластика. Трэси повернул тумблер, и карта ожила: побежали светящимися змейками дороги, зажглись и замигали огоньки городов, выросли и грозно нависли над дорогами темные уступы гор.

— Прикинем, что мы знаем, — начал Трэси, взяв указку и ткнув ею в желтый глазок на берегу Тихого океана. — В порт Фриско прибывает военный корабль. Когда? Ориентировочно — в конце месяца. Откуда? Из Рио. Груз? Золото в слитках, предназначенное Национальному банку в Сакраменто. Стоимость груза? Тоже ориентировочно — от десяти до пятнадцати миллионов долларов. Ясно?

— Ясно, — сказал Кордона.

А что было ясно, Джино не понимал. Золото всегда привозят в слитках, и всегда оно предназначается банкам, и стоимость всегда миллионная. Может быть, шеф собирается его перекупить? Но в таких случаях он прибегает к другой агентуре. Ни Джино, ни Кордона для этого не годятся. Не в силах расшифровать шахматный этюдик шефа, Джино сказал, чтобы что-нибудь сказать: