Александр Абрамов - Время против времени

— Паскву выпустили. Сегодня ночью.

— Просто выпустили?

— Без объяснений. Сейчас он, наверное, уже в Городе. Я рассказываю Мартину о своих разговорах с Бойлем и Уэнделлом.

— Большим человеком становишься, — иронически замечает он.

— А я и пятьдесят лет назад был не маленьким. Так уж мне суждено. На Земле рядовой кинодокументалист, а здесь шишка.

— Что будешь делать?

— Для начала условлюсь о срочной встрече с Мердоком.

— А на встрече?

— Расскажу ему все о Паскве, как задумали.

— А потом?

— Будем ждать известий о судьбе Пасквы. Прикончат его или простят. Угадал я или не угадал.

— Думаешь зацепить Мердока? А если просчитаешься и он раскусит твою игру?

— Какую? Я просто сообщу ему о подозрительном побеге Пасквы. О том, что якобы рассказал мне Бойль.

— А если Мердок вспомнит, что мы тоже были в его лесной «берлоге» в то время, когда загружали в подвал серебро?

— Может, и вспомнит. Но возникнет вопрос, а почему же мы молчали два месяца. Из страха? Он знает, что я его не боюсь. Может быть, из выгоды промолчать, а потом напомнить, когда придет время? Вот оно и пришло, а мы в стороне — по-прежнему молчим. И о Мердоке ни в одной газете ни слова.

— Из того, что я от тебя услышал, — задумчиво рассуждает Мартин, — кажется, Уэнделл и Бойль что-то замышляют против Мердока.

— Вероятно. Вот тогда нам с тобой, Дон, и придется официально вспомнить о повязках из галуна на рукавах «пистолетников», спускавших нам лодку с палубы «Гекльберри Финна». Стил тоже вспомнит, если ему подскажут. Вопрос был решен, и я звоню от портье Мердоку.

— Говорит Ано, — произношу я шепотком, чтобы за стойкой не слышали, — Укажите место, где мы с вами могли бы встретиться, — имени Мердока я при этом не называю.

— Когда? — спрашивает он.

— Сейчас.

— Так важно?

— Да.

— Тогда приезжайте в кафе «Жюн» на улице Старых вязов. Это недалеко от театра.

Мердок уже ждет в полутемном зале за столиком.

— Что случилось. Ано?

— Вы же читали газеты.

— При чем здесь я? — Тон его холодеет.

— При том. Во-первых, серебро было спрятано в вашей хижине.

— Хижина эта не моя, я тогда воспользовался ею случайно.

— Известно, что это хижина Пасквы, хотя он и отрицал это на допросе.

— Тогда пусть в полиции проверяют, кем и у кого куплена эта хижина.

— Я полагаю, что уже проверили. Но не в этом главное.

— А в чем?

— В том, что рассказал мне за утренним завтраком в сенатском клубе комиссар Бойль. В том, что он не поведал газетчикам.

— Что именно? — Тон Мердока совсем ледяной.

— Что Пасква купил себе свободу за две тонны серебряных слитков. — Я внутренне торжествую, видя, как мертвенно бледнеет Мердок.

— Бойль так и сказал?

— Не совсем так. Но я так понял. Он просто рассказал о том, что Пасква бежал прошлой ночью, когда его отправляли в вудвилльскую тюрьму в обычной тюремной карете, причем без кандалов и наручников. Бежал где-то за Городом на лесной дороге, воспользовавшись случайной остановкой.

Мердок, помолчав, говорит кратко и холодно:

— Бегство Пасквы и дальнейшая его судьба меня не очень интересуют, но за любопытную информацию спасибо.

Мердок встает. Мы прощаемся. Кажется, он отверг вероятность нашего участия в удаче Бойля. Тогда все идет как надо. Мат в два хода, и оба сделаны. Остается ждать конца Пасквы.

Я узнал о нем от Мартина в баре «Омона» через два дня.

— Отойдем от стойки, — шепчет он, — есть новости.

Мы отходим с пивными кружками к столику.

— Только что узнал от инспектора привокзального района: сегодня утром Паскву нашли мертвым у бильярдной с тремя пулевыми ранами в грудь и живот. Инспектор предполагает конкурентные счеты. Месть за Бидо. Но мы-то знаем.

— Угадали, — говорю я.

— Может, и так, — соглашается Мартин и почему-то спрашивает: — А что делает Пит?

— Собирает материалы теперь уже против Мердока.

— У Жанвье?

— Не только. Собирает и лично в бильярдных и барах.

— Рискуем жизнью парня, Юри.

— Пит сам вызвался. А он человек осторожный. Ни во что не вмешивается. Только угощает и слушает.

— Кажется, скоро Мердоку будет жарко.

Уэнделла и Бойля нахожу в биржевой ресторации. Уэнделл загадочно улыбается.

— Конечно, вы уже знаете, мсье Ано.

«Мсье» он добавляет для Бойля.

— Знаю, мистер Уэнделл.

— От кого, если не секрет?

— Не секрет. От репортера «Брэд энд баттер».

— И в каком же духе будет сообщение в газете?

— Полиция предполагает конкурентные счеты, — повторяю я Мартина. Привокзальный район — я имею в виду ночные бары, закусочные и бильярдные — это район «пистолетников», услугами которых пользуются и наши конкуренты на выборах, в частности «джентльмены». Убийство Пасквы рассматривается как месть за Бидо.

— А что вы скажете, Бойль? — спрашивает Уэнделл.

— Не возражу, когда ко мне обратятся.

— Лично я думаю, — лукаво подмигивает Уэнделл, — что эта версия устраивает и нас. Мы так и сообщим в «Сити-ныоз», только не на первой полосе и как можно сдержаннее.

— У меня есть предложение, мистер Уэнделл. — Я продолжаю держаться официально, а присутствие Бойля меня не смущает: Бойль союзник, а не противник. — Хорошо, если бы статья о похитителях серебра с учетом истинных целей преступления в «Аполло» и последовавшего затем убийства Пасквы была написана не рядовым сотрудником газеты и даже не ее редактором. Автором, мне кажется, должен быть популярный и, главное, влиятельный человек.

— Кто же, по-вашему?

— Скажем, сенатор Стил.

Уэнделл долго молчит, он очень серьезен. Бойль явно заинтересован и, как и я, ждет ответа.

— Ценное предложение, — откликается наконец Уэнделл, — очень ценное. Статья сенатора Стила — это бомба. Она сметет и самого Мердока и его кандидатов. Но достаточно ли обвинительных материалов будет у Стила? И достаточно ли они будут убедительны?

— А мы ему поможем.

— Вы первый, — говорит Бойль. — Вспомните, что вы говорили мне о галунных повязках.

— Все вспомню, когда это потребуется, — отвечаю я. Не знаю, почему я с такой решительностью предложил кандидатуру Стила. Лучшую, правда, трудно было найти для задуманного Уэнделлом выступления. Но Стил упрям и по-своему капризен. Трудно убедить его, если упрется. Но о Мердоке он спорить, не будет. Нужно только вовремя и решительно подсказать.

Стила я нахожу дома. Рассказываю ему все, что знаю. О своих встречах с Мердоком и о его попытках сделать меня своим агентом в лагере Стила, о его избирательном шантаже с помощью Пасквы, о преступлении в «Аполло» с целью скомпрометировать партию популистов и о моих ответных маневрах, закончившихся убийством Пасквы его же хозяевами.

— А вы, оказывается, умный и хитрый политик, Ано, — говорит он. Перехитрили Мердока. Пожалуй, вы стоите больше, чем пост советника у любого сенатора. Хотите, я отдам вам все свои голоса, полученные на выборах? Это разрешается по конституции, если я тут же подам в отставку.