Александр Абрамов - Время против времени

— Так вы же тормозите прогресс. Я видел ваши сельскохозяйственные машины. На Земле это древность. На лошадях у нас сто лет назад пахали и боронили.

— Самоходные машины есть и у нас. Только производить их невыгодно. Чего-чего, а лошадей здесь хватает.

— И на улицах газовые фонари, как пятьдесят лет назад?

— В центре Города провели электричество, а на окраинах — газ. Кому нужен такой прогресс, если он втрое дороже. Может, и впятеро. Построили, что необходимо, а на ветер фермер деньги бросать не будет. Понадобился телеграф провели, ну а телефон, хотя и придумали, не прошел. Дорого! Кто может поставить себе телефон? Завсегдатаи Клуба состоятельных — да. А счетоводы и лавочники обойдутся посыльными. Фермеру же о телефоне даже не заикнешься. Шерифы и судьи посылают верховых, а простой ранчмен и слова такого — телефон не знает.

Спорить с сенатором о прогрессе явно не стоило. Стил олицетворял аграрную суть Города-государства. Серебро и медь он использует, будет лить чугун и плавить сталь, пошлет в угольные шахты забойщиков и железную дорогу построит, если она ему понадобится для доставки товаров на рынок, а вот денег на сомнительные научные эксперименты не даст. Да и не только научные. Надо строить сначала дороги, а не автозаводы: лошадь и по проселку пройдет, а машина завязнет, особенно зимой или осенью, в дождевую хлябь. Если и не сказал этого Стил, то, наверно, подумал. А я больше и не спрашивал.

…Я вижу, как тихо-тихо приоткрывается дверь, и уже знаю, что это входит Мартин. Такой большой и тяжелый, а ходит легко и бесшумно, как вождь из племени Сиу — был, наверно, такой индейский предок где-то в глубине безупречной американской биографии Мартина.

Он входит, держа в каждой руке по груше, золотистой и крупной, как наши сухумские «дюшес». Одну из них он тут же швыряет мне. Я еле-еле успеваю схватить ее, иначе она бы шмякнулась в стену и растеклась по синему шелку обивки.

— Ошибись ты чуток, — говорю я, — и пришлось бы сенатору стену перебивать.

— У Минни точь-в-точь такое же платье, — смеется Мартин, — вот и дала бы его на заплату.

— Не переходи границ. Дон, Не крути голову девочке.

— А я и не кручу, — искусно разыгрывает удивление Мартин, — мы просто болтаем. Я мелю всякий вздор, а ей весело. Славная девушка.

Я понимаю Мартина: мимо такой девушки трудно пройти равнодушно.

— Ну, а если мы навсегда здесь останемся? — пристально гладя на меня, спрашивает Мартин.

Я молча пожимаю плечами. В каждом из нас живет внутренняя тревога и вместе с ней твердое убеждение в том, что все кончится так же, как и в прошлый раз: вернулись, да еще так, что на Земле и отсутствия нашего не заметили.

— Не убежден. А вот красотка Минни останется здесь. Чуда не будет.

— Кто знает?

— Мы знаем. За кого бы ты выдал ее на Земле? За француженку или американку? Без визы, без паспорта, без свидетельства о рождении. Как бы рекомендовал ее у себя в посольстве?

Нам обоим смешно.

— Ладно, — говорит Мартин, — принял к сведению. Нечто я уже принял к сведению десять минут назад.

— Что именно?

— Твое назначение.

— Ты о чем?

— Все о том же, о чем только что спрашивал меня сенатор Стил. Встретив нас с Минни, он отослал ев домой, взял меня под руку и этаким беспокойным шепотком спросил: «Как вы думаете, мистер Мартин, не откажется ли месье Ано, если я предложу ему пост советника моей канцелярии? Сейчас у меня нет никого, кто бы лучше него подходил для этого».

— Почему же он не спросил об этом меня?

— Он боится, что ты откажешься. Говорит, что ты задал ему много дельных и разносторонних вопросов.

— Сообразительный старик, — усмехнулся я. — Пусть предложит — не откажусь.

А родившуюся сейчас в связи с этим идею я тут же выкладываю Мартину.

— Ты будешь работать у Медока.

Мартин не отвечает, только недоуменно таращит глаза.

— Найди в мусорной корзине газету, которую я взял у Стила, и посмотри ее по-внимательнее. Тогда поговорим. Мартин так и делает. Не отрываясь от чтения, восклицает:

— Смрадная газетенка.

— Тем лучше.

— Ничего не понимаю. Почему я должен нырять в эту политическую нору? Что скажет Стил?

— Сенатора убедим в полезности акции.

— Но я же не стану писать политических пасквилей. — И не пиши. Ты будешь работать в отделе уголовной хроники. Именно в нору ты и нырнешь. На «дно» Города. Необъятный рынок нужной нам информации. Все подпольные связи Мердока. Все замыслы его банды. Думаешь, он ограничивается открытой политической борьбой? У него и другие средства: от закулисной парламентской игры до откровенно бандитских налетов. Один из таких налетов мы уже видели. Все это готовится понемногу именно в придонной грязи. Вот там и будет своим человеком репортер уголовной хроники Дональд Мартин.

Кажется, я убедил Мартина. Он больше не удивляется и не кипит. Он затих. Только, перелистав еще раз все восемь газетных страниц, говорит с грустью:

— Помойка и есть помойка.

— О твоем устройстве я сам позабочусь, — размышляю я. — Оно окупится для Мердока моей близостью к Стилу. Советник сенатора — не так плохо звучит. Мердок это сразу раскусит. Меня лично беспокоит другое. Как мы будем поддерживать связь, находясь в различных политических лагерях?

— Придумаем что-нибудь.

— Явки найдутся, об этом сам Мердок позаботится. Ему же потребуется где-то и что-то передать мне. Пусть и думает. А вот нам с тобой, кроме явок, нужны связные. Хорошо бы найти двух честных и верных парней, которые не обманут и не продадут.

И тут я вспомнил студентов из Сильвервилля. Пит и Луи! Пожалуй, единственные, на кого мы могли бы рассчитывать.

Мы ехали верхом в Вудвилль — речной порт в центре рыбных промыслов «Веррье и сыновья». Нам предлагали сенаторскую карету, но мы отказались: верхом удобнее и легче — не нужно трястись по ухабам на непроезжей лесной дороге. А из Вудвилля в Город мы уже поедем по железной дороге.

Сенатор выехал на несколько дней раньше. Документы он нам выдал, скрепив их своей подписью и личной сенаторской печатью. Я именовался советником канцелярии Стила, а Мартин — прикомандированным ко мне сотрудником для поручений. Перебросить Мартина в газету Мердока я еще сумею, пока же полученные документы дают нам право на существование в Городе.

Днем мы ехали без приключений, никого не встретив: ни пешего, ни конного, ни кареты. К вечеру, когда стемнело — а темнеет здесь после шести даже летом, развели костер на придорожной полянке.

— Ни на Стила, ни на Мердока я работать не буду, — говорю я. — Один либерал, другой авантюрист. Мне нужны настоящие люди, вроде Стила-отца или Фляша.

— А они есть? — спрашивает Мартин.