Артем Абрамов - Место покоя Моего

— А что сейчас за время?

— Ты знаешь мое мнение. Надо выстроить Храм Веры нашей как можно в большем количестве душ людских. Мы не плотники и не каменщики в прямом смысле этих слов. Мы ловцы человеков, мы только начали путь свой, но нас уже несколько тысяч, а придет время, когда последователями истинной Веры станут миллионы и миллионы людей. Ты сам сегодня произнес: к нам придут многие. Отовсюду, по всей земле, Иешуа, а она очень большая. Она не ограничивается теми землями, о которых мы сегодня слышали. И для того, чтобы так случилось, ты должен умереть и снова воскреснуть.

— Это и есть твоя страховка? — Он запомнил слово и к месту его повторил.

— Нет, — не согласился Петр, — это и есть единственно возможный путь. Да, ты можешь создать свое Царство Божье хоть сейчас, ты показывал, как ты это сделаешь, я так не умею, не смогу. Теоретически я представляю себе это: мир внутри мира, и только одна дверь в него, которой управлять сможешь лишь ты. Вполне допускаю, что я и Йоханан сумеем у тебя научиться открывать дверь, хотя сегодня ни мне, ни ему нечего делать рядом с тобой, как паранормам. Но все мы смертны, Иешуа, и в один не прекрасный день, очень хочется верить, что отдаленный, не станет ни меня, ни Йоха-нана, ни, главное, тебя. И дверь закроется. И Царство Божье останется навсегда изолированным от царства людей, которое на земле построил сам Бог. Людской мир будет существовать, расти, множиться. А что с Царством Божьим?.. Куда оно денется без тебя?.. Нет, Иешуа, ты должен знать, что только твои смерть и последующее. Воскресение сделают землю миром Христа, и тебя назовут сыном Божьим, и по всей земле будут стоять каменные и деревянные, богатые и бедные, огромные и крохотные Храмы, поставленные во имя Бога, но и во имя твое, Иешуа, ибо ты станешь единственной надеждой на спасение души. К тебе будут обращать молитвы, тебе будут поверять радости и боли, у тебя будут спрашивать совета, как жить… Это будет твое Царство, Иешуа!

— И для этого я должен умереть?

— И воскреснуть через три дня.

— Откуда ты все знаешь, Кифа? Откуда ты пришел ко мне?

— Издалека, — ответил Петр. — Из очень далекого будущего.

— И там все так, как ты говоришь?

— Я еще очень мало говорил, — усмехнулся Петр. Отметил время: одиннадцать тридцать девять.

— Расскажи все, — попросил Иешуа. — Мне сейчас так нужен твой рассказ…

Времени до прихода стражников Кайафы оставалось всего ничего, а сказать следовало еще столько, что не просто получаса-часа не хватит — суток беспрерывных разговоров мало окажется. А рассказать все, как попросил Иешуа, нет, этого Петр вообще сделать не мог технически. Он сам о своем мире знал далеко не все. Но даже если вести речь об истории христианства на планете — и это лучше бы к Клэр или еще к какому-нибудь высоколобому… А Петр может только конспективно, вычленяя главное. И для него сейчас самое важное — это понять, что счесть главным для того, чтобы убедить Иешуа в единственности варианта, который Петр поначалу назвал страховочным.

Поэтому Петр продолжил торопливо, сбивчиво, перескакивая с мысли на мысль:

— У нас будет время, чтобы я мог рассказывать, а ты спрашивать. Ты просил всех — и меня тоже! — верить тебе. Наша вера поначалу помогала тебе обретать силу, умножать ее, так?.. Не отвечай, я знаю… Так и мне сейчас очень нужна твоя вера, чтобы не сломать все, что построено твоим именем за две с лишним тысячи лет. И реально построено, я имею в виду крепости, города, храмы, монастыри и, главное, целые миры в душах людских…

— Две с лишним тысячи… — будто и не слушая, выхватывая из целого лишь частность, но наиболее поразившую, перебил Иешуа. — Ты так издалека…

— Твой год рождения станет годом начала нового летосчисле-ния. В определении года, правда, есть ошибка, но это несущественно. Важно, что я-из две тысячи сто пятьдесят седьмого года от Рождества Христова.

— Моего рождества?! Но как ты оказался здесь?

— А как ты умеешь создавать мир внутри мира?

— Не знаю. Умею — и все.

— Вот и я так же… — Если это и была ложь, то не полная: Петр действительно не понимал и не собирался понимать, как действует тайм-капсула.

— А в будущем все могут передвигаться по времени?

— Нет, — ответил Петр и тоже не соврал, — только очень немногие…

Его поражала сейчас — хотя он устал поражаться способностям ученика, плюнул давно на это дело! — удивительная даже для современников Петра гибкость мышления, его мгновенная адекватность узнанному. Он сразу принял как аксиому, хотя Петр никаких подробностей не добавил, возможность путешествий во времени, то есть факт одновременного сосуществования в каком-то неведомом измерении момента будущего и момента прошлого. Он ничуть не удивился тому, что эти моменты доступно совместить, а значит, он, Иешуа, может однажды оказаться где-нибудь рядом с Авраамом или Моисеем. Судя по всему, это для него очевидно по определению. Интересовало иное.

— Значит, ты знаешь все, что произойдет завтра? И через десять лет? И через сто?..

— Знаю.

— Тогда зачем ты здесь? Тебе было любопытно увидеть, как тот, кому вы поклоняетесь столетия, начинал свой путь?

Хороший вопрос! Не без тайной обиды. За туриста Петра посчитали… Только тоже трудновато на сей вопрос коротко ответить.

— Нет, конечно… Кстати, там, в моем времени, лично я тебе не поклонялся. Мне было, прости, не до тебя. Это теперь, когда мы вместе уже больше двадцати лет… Но все дело в том, что История — как ветвистое дерево: кто знает, в какую из сотен веточек попадет капля воды, впитанная корнями. Представь, что твоя мать не встретилась бы с твоим отцом…

Если уж он представил себе существование некоей ленты времени, то уж такое простенькое предположение сумеет осилить.

Сумел. В первый раз улыбнулся — чуть-чуть, уголками губ.

— Я бы не родился.

— И кому бы мы тогда, как ты говоришь, поклонялись?

— Кому-нибудь еще…

— Но это уже был бы не Иешуа из Нацерета, не Иисус Христос, как тебя именуют столетиями, а кто-нибудь еще. И жили бы мы совсем в другом мире… Петр говорил, повторим, торопливо и несвязно, он упирал только на ключевые моменты, полагая с уверенностью, что Иешуа поймет, сумеет выстроить для себя общую схему, а что останется за ее пределами — это потом, на это действительно времени будет еще много. — Понимаешь, когда открыли возможность передвигаться во времени, возникла Служба, проверяющая историческую точность тех моментов прошлого, которые можно считать узловыми. Что значит узловыми?.. Брось камень в реку: пойдут круги, что-то внутри всколыхнется, сдвинется, но круги быстро улягутся, и река не изменит своего течения. Например, я не знаю, кто такой наш сегодняшний хозяин из Нижнего города, поэтому мне не важно — встретятся его родители сорок или пятьдесят лет назад или не встретятся. Ну не родится он круги угаснут, река течения не изменит, а человек просто не сохранится в Истории…