Александр Беляев - Мир приключений, 1983

«Надо показать этим господам с оружием, что хозяин тут я, а не они, — подумал Прозоров. — Только тогда я смогу что-либо сделать». Он осветил фонарем в подвале все углы и, не найдя того, что искал, сказал:

— Мне нужна табуретка. Даже две.

Подпоручик тут же отослал одного из солдат за табуретками. А доктор как ни в чем не бывало продолжал разглядывать подвал. На одной из стенок он нашел большой крюк, подошел и повесил на него фонарь. Тем временем солдат принес табуретки. Прозоров занес их в подвал. На одной разложил добытые из своего саквояжа медикаменты. Другую оставил свободной. Потом подошел к арестованным.

— Я врач, — представился он им. — Мне надо вас осмотреть. Пожалуйста, подойдите ко мне.

Первым поднялся с соломы Сурен. И не спеша подошел к доктору.

— Раздевайтесь. Одежду сложите на табуретку, — сказал Прозоров.

Сурен так же неторопливо, морщась от боли, стал раздеваться. Прозоров увидел его исполосованную шомполами спину, запекшуюся на рубцах кровь и негодующе посмотрел на заглядывавших в подвал солдат.

— Здесь не цирк. И темно. Возьмите-ка лучше фонарь и подержите его над порогом, — потребовал он и помог Сурену отодрать рубашку, присохшую к ранам.

— Подойдите поближе к свету. Я обработаю ваши раны, — сказал Прозоров Сурену.

Сурен повиновался. Он-то видел доктора в первый раз. И естественно, ни в чем плохом заподозрить его не мог.

— Будет больно, — предупредил Прозоров, — Терпите.

Сурен в ответ только стиснул зубы. И когда Прозоров мазал раны йодом, тоже не проронил ни звука.

— Хорошо, — похвалил его Прозоров, — Выпейте вот это лекарство.

Сурен и это сделал, не колеблясь.

— Хорошо, — снова похвалил Прозоров. Он мельком взглянул на дверь и, убедившись, что солдаты внимательно за ним наблюдают, добавил: — Я так и знал: вы больны. У вас поднимается жар. Я увезу вас в лазарет. Можете одеваться.

Сурен оделся. А Прозоров подозвал Ашота:

— Теперь идите сюда вы, молодой человек.

Ашот встал, но так и остался стоять на том месте, на котором только что лежал. У него, казалось, не нашлось сил приблизиться к этому доктору-предателю. Прозоров понял это, увидев во взгляде Ашота уже не только недоумение, но и презрение. И опять ему стало не по себе. Парень страдал от своих подозрений только сильнее.

— Не надо тебе было уходить из моего дома, — тихо сказал Прозоров. И громко добавил: — Подойди! Мне надо тебя осмотреть.

Вряд ли поверил Ашот словам доктора, но подошел к нему и молча начал раздеваться. Прозоров, увидев его исполосованную спину, чуть было не разразился бранью, однако взял себя в руки, смазал рубцы йодом и приложил ладонь к его лбу. Лоб у Ашота был холодным. Но Прозоров вздохнул и сказал:

— Так я и ожидал. Женя уже свалилась. И у тебя тоже начинается температура.

Вот теперь в непреклонном и суровом взгляде Ашота вдруг что-то смягчилось. А Прозоров продолжал:

— И тебя тоже придется уложить в лазарет, в изолятор. А пока выпей лекарство.

И тоже дал ему, пилюль и ложку микстуры.

Потом доктор собрал свои вещи, уложил их снова в саквояж и вышел из подвала.

К нему тотчас же подступил подпоручик. Двери в подвал были открыты, и он отлично слышал все, о чем говорил с арестованными доктор. Но сейчас он посмотрел на него вопросительно, словно не хотел верить собственным ушам.

— Они инфекционны, — объявил Прозоров голосом, не допускающим никаких возражений. — Я категорически запрещаю какой бы то ни было контакт с ними.

— Лично я контактироваться, как вы изволили выразиться, доктор, с этим отродьем и не собираюсь, — ответил Геборян. — Что же касается господина Мещерского — это его личное дело.

— С ним я тоже поговорю, — сказал Прозоров.

— Извольте, — галантно поклонился подпоручик.

Прозоров вернулся в кабинет начальника контрразведки. Мещерский, нещадно дымя папиросой, нервно расхаживал по кабинету. Увидев доктора, он повернулся, как на шарнирах, и замер в ожидании доклада.

— Ничем вас порадовать не могу. Тиф по всей форме, — сказал Прозоров.

Мещерский сделал паузу.

— Вы не ошибаетесь?

— Пригласите на консультацию любого врача. Впрочем, можно даже фельдшера, — предложил Прозоров.

— Может, вы скажете, где их взять? — съязвил контрразведчик.

— Не знаю, — ответил Прозоров.

— И я тоже, — признался Мещерский. — Так что же будем делать, доктор?

— Больных надо положить в изолятор. И немедленно. Это раз, — начал перечислять Прозоров. — Всех солдат, имевших с ними контакт, — отправить в баню. Тоже немедленно, а их белье продезинфицировать. Это два, — загибал он пальцы. — Вам, господин капитан, неотлагательно проделать все то же самое. Это три. Подвал, эту вашу камеру, — засыпать хлоркой или залить карболкой. А всю солому из нее сжечь! Это четыре.

— Все? — спросил Мещерский.

— Советую о зарегистрированных случаях тифа сообщить начальнику гарнизона.

— Не будем спешить, — замял этот вопрос Мещерский. — Я думаю о другом. Вы предлагаете отправить арестованных в лазарет. Но ведь я еще не закончил допрос?

Прозоров почти ждал такого ответа. И был готов к нему. Он знал свою силу — она в непреклонности. И еще раз решил не поскупиться ничем.

— Я не предлагаю изолировать больных, господин капитан. Я требую этого, — твердо сказал он. — Я категорически запрещаю всякие контакты с ними. Неужели вы не понимаете, к чему это может привести? В городе нет ни врачей, ни медикаментов. Весь персонал моей больницы состоит из семи человек: я, акушер, две сестры и три санитара. Что сможем мы сделать, если в гарнизоне вспыхнет эпидемия?…

Прозорову казалось, что он говорит достаточно убедительно. В конце концов, все факты были на его стороне. Но он чувствовал, что контрразведчик в чем-то колеблется. А возможно, просто ему не доверяет. Он и слушал-то его так, что при этом все время мельком поглядывал в окно. Словно ждал кого-то.

И Прозоров тоже невольно осмотрелся по сторонам. Кабинет начальника контрразведки показался ему грязноватым и плохо прибранным. На одной его стене висела довольно безвкусная картина, изображающая местный пейзаж. На другой, в простенке между окнами, небольшая карта. На ней были три дороги от Благодати к фронту. Две низом, по долине, и одна через перевал. На дорогах в долине были обозначены посты и заставы. Дорога через перевал была свободной. То ли потому, что она была старой и ею почти уже не пользовались, то ли у белых просто не хватало сил. Прозоров об этом сейчас не думал. Его смущало поведение капитана. Мещерский снова и снова поглядывал в окно. Конечно, он кого-то ждал. И так оно и оказалось.

Прозоров хотел сказать, что допрашивать людей с высокой температурой, а она, он знал, уже должна была после его таблеток у них подняться, — просто даже глупо. Что в бреду они могут наговорить любой чепухи. Но в это время во двор заехал солдат, быстро привязал коня к коновязи и бегом побежал к крыльцу. Мещерский так и просиял, увидев его. И тотчас же сделал Прозорову знак рукой, словно хотел сказать: «Одну минуточку, доктор. Вас я уже выслушал!»