Владимир Рыбин - Здравствуй, Галактика! [Cборник]

— Ну что это такое? — спросил я ее.

— Мираж, — сказала она бесстрастным, как у всех роботов, голосом.

— Какой же это мираж?!

— Обыкновенный. Отражение…

— Тут что-то другое…

И вдруг я услышал шум воды. И понял, что, обежав коридорами, вернулся к душевой, где недавно, свободный от каких-либо миражей, нежился в блаженном одиночестве в упругих струях водного массажа. Но я хорошо помнил, что выключил воду, и, полный нового беспокойства, толкнул дверь в душевую. И, пораженный, остановился на пороге: за прозрачной дверью герметической капсулы в пузырящемся воздушно-водяном коктейле плавал голый человек. Он открыл глаза, с невероятным удивлением посмотрел на меня и выключил воду.

— Чего уставился?! — сказал он таким тоном, словно мы с ним были давними приятелями. — Выйди, дай одеться.

— М-да, — поразился я. — Вот нахал: моется на чужом корабле, командует. Одевайся при мне.

— Да?

— Тут женщин нет.

Он шагнул из капсулы, оставляя мокрые следы на пористом пластике, шагнул к своей одежде, покопался в ней и вдруг вынул ППП.

— Ну, ну, не балуй, — сказал я, отступая за дверь. Мираж, мираж, а вдруг он еще и стреляет.

— Вот теперь можем и поговорить, — сказал он взволновано. — Ты кто?

— А ты кто?

— Ты что, не знаешь, где находишься?

— Кажется, понял, — догадался я. — Слушай, ущипни себя.

— Пожалуйста, — удивленно сказал он.

— Ты ущипнул себя за левое ухо?

— Допустим.

— Тогда все ясно. Ты — это я, только ты как бы вчерашний.

— Сам ты вчерашний!

— Посмотрись же в зеркало, — сказал я, выходя из-за косяка.

Он и в самом деле посмотрелся и повернулся ко мне с выражением крайнего удивления на лице.

— Что это значит?

— Пока не знаю.

— А у тебя от вибрации в животе зудит? — вдруг спросил он.

— Еще как!

— Значит, мы одинаковые? Что ж, мне как раз надо обходить корабль. Вдвоем мы это сделаем быстрее. Ты иди налево, а я направо. Встретимся возле рубки. Знаешь, где она?

— Я все знаю.

— Хвастун, — нагло сказал он и, не оглядываясь, пошел по коридору.

Теперь я кое-что понимал: как видно, эти сумасшедшие звезды каким-то образом замкнули в кольцо цепь событий. Теперь, пока этот тип будет ходить по коридорам да бегать за своим двойником, надо побыстрей добраться до рубки…

«Как это — бегать? — поймал я себя на неожиданной мысли. — Значит, их будет уже два двойника? А потом? Сколько же их накопится? Что они будут делать?..»

Я чувствовал, что вот-вот запутаюсь окончательно и вовсе потеряю способность последовательно мыслить. А без этой способности человек не человек. В этом и заключается то, что называется рассудком, — в причинно-следственных связях. Нарушатся они, и ты сумасшедший.

Как за спасительную ниточку, я ухватился за воспоминания, в которых все было просто и ясно. Но вспомнились стихи: «Тяжелый гул мне уши заложил и встал стеной… В закатный час в кроваво-красной мгле стоит стена, как черная химера…» Стихи еще больше запутали меня. В обычном мире логических взаимосвязей путаница стихотворных образов как-то успокаивала воображение. Теперь, когда мозг жаждал ясности, такие стихи отнимали последние силы.

Я торопился, уповая только на Друга, бежал, не поднимая глаз, опасаясь увидеть очередного типа, похожего на меня. Но вот коридор раздвинулся, образовав просторную залу перед входом в рубку. Я подбежал к прозрачной стеклянно-пластиковой двери, толкнул панель, темневшую справа. Но дверь не открылась. И только тут я заметил, что двойник уже в рубке. С перекошенным лицом он пятился в угол к малиново-желтому пульту управления подпространством.

— Не подходи к пульту! — заорал я и забарабанил в дверь. И повернулся к своему роботу. — Ломай!

— Наносить повреждения кораблю не разрешается, — спокойно ответила моя «Зина».

— Зануда, — обозвал я ее, — Зануда и есть. — И, представив, как этот тип сейчас кинет нас черт-те в какие дали пространства, выхватил ППП, полоснул лучом по двери. Все под этим лучом обычно рассыпалось в первейшие атомы. Но корабль был сделан на совесть: на двери не появилось даже царапины.

— «Зина!» — умоляюще крикнул я. — Сделай что-нибудь!

— Что именно? — спокойно спросила она.

На какое-то мгновение меня пронзило завистливое сожаление, что я не робот.

— Ты же видишь опасность?!

— Вам ничто не угрожает.

— Не мне одному, всем нам, кораблю!

— Кораблю ничто не угрожает. Полет проходит точно по программе.

— Ну хорошо. — Я решил переменить тактику. — Ты можешь войти в рубку?

— Конечно, — сказала «Зина». И пошла к двери. И дверь, как это всегда раньше бывало, раздвинулась перед ней.

Я не стал испытывать судьбу, кинулся следом. К моему удивлению, в рубке никого не было — только я да «Зина».

— С ума можно сойти, — сказал я, падая в кресло дежурного.

Кресло послушно прогнулось, улавливая форму моего тела, и я сразу понял, чего мне теперь больше всего хочется, — отдыха, глубокого сна. Чтобы ничего не видеть и не слышать. Но ведь именно в том и состояла цель экспедиции, чтобы все увидеть и услышать. И разгадать, наконец, причину провала памяти у мыслящих роботов.

— Друг, — позвал я, — что все это значит?

— Это для вас наилучший выход, — ответил от пульта знакомый хрипловатый, чуть дребезжащий голос.

— Не понимаю.

— Я смогу самостоятельно выполнить программу экспедиции…

— Дружище! — испугался я. — Что с тобой? Почему ты повторяешься, как старинный патефон.

— Все равно вы не выдержите нервных перегрузок…

В дверь забарабанили. Оглянувшись, я увидел двойника, приплюснувшего нос к самому стеклу. Он угрожающе размахивал преобразователем, и хоть я точно знал, что против двери рубки ППП бессилен, все же вскочил, попятился в угол. И подумал: если я проник через дверь, то и он может проникнуть… Я наткнулся на кресло, стоявшее возле пульта управления подпространством, упал в него, положил руку на розовый пульсирующий пластик, прикрывающий головку пускового устройства, и подумал, что если двойник ворвется в рубку, то переведу корабль в подпространство и проверю, кто есть кто…

Потом у дверей появился второй двойник, третий, четвертый. Они бегали, толкаясь и словно не замечая друг друга, кричали что-то истошными голосами, доносившимися в рубку через систему трансляции.

А потом они стали исчезать. По одному. Но едва опустел зал перед входом в рубку, как в нем появилась… Ариа. Медлительная после сна, она остановилась перед дверью, томно провела рукой по глазам, словно хотела стереть какую-то невидимую завесу…

ЛжеАриа?! Этого мне только недоставало… А может, она настоящая, проснувшаяся?.. Я уже готов был сказать «Зине», чтобы открыла дверь, но вдруг увидел такое, от чего мое измученное сознание и вовсе помутилось. Откуда-то появился двойник, медленно подошел к Арие, и она, вздохнув, поразительно покорно положила голову ему на грудь.