Сергей Абрамов - Мир приключений, 1989

Внутри широкого дымохода отдельные кирпичи выступали из стены наподобие винтовой лестницы. Спустившись по ним, хромой Яков вылез из печи в комнату на расстеленную на полу клеенку. Потом снял с себя измазанный сажей черный капюшон, халат, шаровары, перчатки и старые ботинки. Все это вместе с клеенкой сложил в сумку, которую засунул в отверстие под печью. Затем бережно развязал принесенный сверху газетный сверток и вынул из него необыкновенно красивый серебряный ларец.

Только что спрятав в тайник на чердаке тридцать золотых монет, Яков не удержался и вытащил этот ларец из сундучка, вделанного в пол чердака. Хотелось снова полюбоваться на сокровища, спрятанные там, хотя Яков и понимал, что держать их в комнате опасно. Лучше бы, конечно, ларец с сокровищами закопать, как закапывал он стеклянные банки с золотыми монетами, — тайник на чердаке служил лишь перевалочным пунктом. Но расстаться с ларцом даже на время было выше его сил.

Поставив ларец на стол, Яков, прежде чем открыть его, еще раз мысленно прикинул: с сегодняшними тридцатью у него уже девятьсот сорок пять золотых монет. Десять монет принес вчера Бегемот, а двадцать — сегодня Шуня и Шип. «Оба Ша», как он их называл, сумели устроить «обыск» у одного жулика-торговца, адрес которого дал им Яков. Хозяин квартиры во время «обыска» был на работе, а перепуганная семья безропотно выложила деньги и драгоценности. Как и договорились, «оба Ша» взяли себе все, кроме золотых монет. Теперь до заветной тысячи не хватало только пятидесяти пяти золотых…

Порой Яков даже спрашивал сам себя: на кой черт нужна ему тысяча? Но остановиться уже не мог. Это была давняя детская мечта — накопить тысячу звонких золотых. Тогда, в детстве, эта идея стала как бы наивной компенсацией его ущербности, попыткой приподнять себя в собственных глазах. Ведь слишком часто ловил хромой мальчик чужие презрительные или сочувственные взгляды, брошенные в его сторону. В то время он только что прочел арабские сказки, в них было много волшебства и золота. И стал мечтать, как с помощью волшебства превратить свою искривленную ногу в нормальную, однако скоро понял, что волшебство не поможет, поскольку в жизни его нет. Зато есть золото. Оно имеет силу даже в его стране, хотя и меньшую, чем в других государствах — капиталистических. А тут обожавшая Якова старая тетушка подарила ему в день рождения царский золотой — десятирублевик с изображением Николая II. Единственный золотой, который чудом у нее оказался и чудом сохранился.

Подержав в руках золотой, маленький Яша вдруг решил, что у него будет их ровно тысяча. Этой тысячью он стал бредить. Иногда ему снилась большая горка монет на столе, от которой исходило золотое сияние, делавшее его стройным, сильным, имеющим власть над людьми. Просыпаясь, он понимал вздорность сновидений, но желание скопить заветное число золотых не проходило.

В школе он учился лучше других, был первым в классе по математике, физике и английскому языку, но поступать в институт после десятилетки не захотел. Быть инженером с его ногой? Чтобы все сочувственно или злорадно глядели вслед, когда он пойдет по цеху? Для его больного и гипертрофированного самолюбия это казалось нелепым и жалким.

Неожиданно для всех Яков пошел работать в торговлю, где быстро начал делать успехи. И деньги. Правда, свою неофициальную финансовую деятельность он тщательно скрывал. И почти не имел забот. «Почти», потому что перед войной воспользовался предложением начальства временно перевестись в Ленинград. Так, на всякий случай. Где-то нечисто сработал пьяница замдиректора продовольственного магазина на Маросейке, большого магазина, который окрестные жители по привычке называли Белов — по имени прежнего дореволюционного владельца.

В подвале у Белова по инициативе Якова (о том, что ему поступает часть денег за операцию, никто не знал) стали варить пряные рассолы для кильки. Килька в пряном рассоле стоила намного дороже, чем обычная. С базы же привозили в основном бочки с обычной килькой. В нее добавляли пряный рассол и продавали уже совсем по другой цене. Зарабатывали на этом весьма неплохо. Но какие-то слухи просочились наружу. Тогда Яков велел «помочь» алкоголику замдиректора, непосредственно занимавшемуся операцией «Жилька», удариться в пьяный загул, и не меньше чем на месяц, пока все окончательно не успокоится. А сам отправился в Ленинград.

Шел январь 1941 года…

Яков подошел к буфету, вынул бутылку с остатками водки, вылил содержимое в стакан, залпом выпил, крякнул, закусил колбасой с черным хлебом. Вытер о полотенце руки, открыл серебряный ларец. Внутри на черном бархате лежали в специальных отделениях три драгоценности.

Он мог любоваться ими без конца. Каждая была уникальна.

В первом отделении поблескивал массивный золотой браслет-змея. Тончайшая работа, выделана каждая чешуйка. Горящие красные глаза из старинных рубинов. Он вспомнил старуху. У нее тоже, казалось, был красный отблеск во взгляде. А глаза на старом, морщинистом лице совсем не выцвели.

— Я сделаю вас богатым человеком, — холодно, с внутренней брезгливостью сказала она. — Очень богатым. Вам даже не понять, какое это богатство. Впрочем, сегодня этого уже никому не понять. А мне нужно жить. — Бывшая княгиня усмехнулась: — Собственно, мне жизнь не нужна. Но и умереть мне сейчас непозволительно. Внучка у меня, Оленька. Не захотела уезжать из Ленинграда, меня одну бросить. Четырнадцать лет. Сирота. Поэтому нужны продукты, много продуктов. Ее хочу спасти, а кроме меня, никто этого не сделает. Даже если достану ей продукты и умру, она все равно погибнет. Продукты обязательно раздаст другим, а потом сама умрет от голода. Я ее знаю. У нас в семье подлецов не было. А буду жива — подкормлю Оленьку понемногу. Для начала вот вам змея. — Она вынула откуда-то золотой браслет. — Здесь ценно не золото, во много раз ценнее работа всемирно известного старого мастера. Любой музей заплатит за змею баснословные деньги. В мирное время, конечно.

— А оно наступит, мирное время? — не удержался Яков.

— Конечно! — отрезала старуха. — Этого только трусы да сами немцы не понимают. Потому как чересчур уж рационалисты. И с теми, кто действует иррационально, им не совладать. Никак им не сообразить, почему люди стоят насмерть, вместо того чтобы спасать свою шкуру. Впрочем, немцев еще мои прадеды били. На Чудском озере.

Яков не совсем понял тираду княгини, но переспрашивать не решился. Старуха внушала уважение и что-то похожее на боязнь… Он навел справки у знакомого сотрудника Эрмитажа, и тот подтвердил, что змея работы старинного мастера действительно стоит огромных денег. Таких, о которых Яков не мечтал.