Роберт Рид - Камуфляж

— О, конечно, — кивнул человек. — Все были здорово одурачены, по крайней мере пока шутка не кончилась.

— Смеялись? — спросил один из механизмов.

— Беспрестанно, на последнем дыхании, — поклялся Памир. И умолк.

К нему приближалась одинокая фигура. Он следил за этим силуэтом уже довольно долго, и когда машины удалились, мужчина тремя разными приборами изучил походку, лицо и поведение гостя. Затем перебрал варианты и решил остаться сидеть на месте, привалившись спиной к своему керамическому горшку и вытянув босые скрещенные ноги.

Она остановилась в нескольких шагах от Памира, глядя на него, но ничего не говоря. Мужчина первым прервал молчание.

— Ты размышляешь, — сказал он. — То ли бросить меня в тюрьму, то ли вовсе вышвырнуть с Корабля. Вот о чем ты сейчас думаешь.

— Но мы заключили договор, — возразила Миоцен. — Ты должен был помочь некой персоне, и ты помог и определенно заслужил свою плату, как и мою благодарность.

— Угу, — буркнул он, — но я тебя знаю. Ты спрашиваешь себя: «Почему бы не избавиться от него и не покончить с этим?»

Сегодня Первый Помощник облачилась в одежду пассажира и слегка изменила лицо: глаза стали голубыми, фиолетовые волосы свились во множество тугих пучков, скулы и рот расширились, но от этого улыбка на полных губах не стала теплее любой улыбки, когда-либо появлявшейся на лице этого сурового, несгибаемого существа.

— Ты меня знаешь, — пробормотала женщина. А спустя секунду спросила:

— Ты расскажешь мне, кто ты?

— А ты еще не в курсе?

Она покачала головой и, с намеком на искренность, призналась:

— Так или иначе, меня это не слишком волнует.

Памир ухмыльнулся и слегка поерзал, устраиваясь поудобнее.

— Полагаю, я могла бы приказать взять тебя под стражу, — продолжила Миоцен. — Но человек с твоей сноровкой и удачей… У тебя наверняка припасено двенадцать разных способов сбежать из-под ареста. А если я отправлю тебя в колониальный мир или на планету чужаков… лет через тысячу ты точно придумаешь, как вернуться обратно, — и вернешься, как собака или скверная привычка.

— Не стану спорить, — кивнул он и спросил, тепло и серьезно: — Как Розелла?

— Та молодая женщина? Насколько я понимаю, она выставила свои апартаменты на продажу и уже переехала. Не знаю, куда именно…

— Дерьмо! — перебил ее мужчина. Миоцен коротко усмехнулась:

— Возможно, у меня есть пара идей. Насчет того, кем ты можешь быть…

— Она уже знает.

Лицо женщины словно сузилось, а глаза увеличились и стали не такими непроницаемыми, как раньше.

— Что знает? — выдохнула она.

— Кто ее отец, — пояснил Памир. — В смысле — ее настоящий отец.

— Это все твои личные домыслы, — напомнила ему Первый Помощник и добавила, покачав головой: — Молодые женщины в определенные моменты становятся легковерны. Она не найдет никаких доказательств, даже если потратит на поиски все следующее тысячелетие… и ей неизбежно придется поверить в то, во что она верила всегда…

— Может быть. Миоцен пожала плечами:

— Это уже не твоя забота. Не так ли?

— Возможно, и нет. — Светильники над головой мигнули в первый раз, и он сел прямо. — Вор — это твоя идея, да? Тот, кто явился за дармионским кристаллом?

— Зачем мне устраивать похищение?

— Затем, что потом случилось именно то, на что ты рассчитывала. Якобы случайное преступление заставило Розеллу довериться мне, и мы двое эмоционально привязались друг к другу.

— Но в одном я ошиблась, — не смутившись, заявила Миоцен.

— Неужто?

— Я предполагала, что убийца, кем бы он ни был, вероятнее всего, прикончит тебя. В процессе, конечно, изобличив себя.

Вторая зыбь тьмы прокатилась по авеню. Памир взглянул прямо в лицо женщины и тихо, спокойно и строго сказал:

— Мадам Первый Помощник. Вы всегда были выдающейся и удивительно страшной сукой.

— Я не знала, что это был Се'лен, — заметила она.

— И не знала, почему он убивает мужей. — Памир медленно поднялся. — Потому что старый библиотекарь, Леон'ард, вычислил, кто такая Розелла. Он рассказал Се'лену то, что узнал, упомянув, что отец Розеллы — женщина, причем женщина, являющаяся вторым по значимости лицом на борту Великого Корабля.

— Да, в публичных записях имеются изъяны. — Женщина кивнула и добавила: — Этой проблемой я как раз собираюсь заняться.

— Хорошо, — ответил Памир. Миоцен прищурилась:

— И да, я трудная душа. Сучья королева и тому подобное. Но то, что я совершила, огромно и чрезвычайно сложно, и по миллиону уважительных причин будет лучше, если моя дочь останется в стороне от меня и моей жизни.

— Может быть, — согласился он.

— Оглянись на последние дни. Нужны ли тебе другие причины? — спросила она и шагнула ближе. — Но в одном ты не прав. Кем бы ты ни был.

— В чем?

— Ты решил, что я желаю твоей смерти, а это не так. Это риск и дело случая. Но, как хороший капитан, я должна была рассмотреть такую возможность и составить план действий в исключительных обстоятельствах, просто на всякий случай. — Она сделала еще шаг. — Нет, это было… вдобавок ко всему остальному, что как будто было… вот почему я подключила прослушку.

— Прослушку? — пробормотал Памир, искренне озадаченный.

— Ты, кажется, мастер исчезновений. — Миоцен подступила совсем вплотную и прошептала: — Может наступить день, когда я не смогу больше защищать свою дочь, и ей потребуется испариться, основательно и навеки…

За третьей зыбью темноты упала монолитная чернота ночи.

— Вот твоя задача, если пожелаешь взяться за нее. — Слова женщины упали в непроглядный мрак. — Кем бы ты ни оказался… Эй, ты здесь, ты слышишь меня?..

Розелла бродила неделями, шаг за шагом пересекая пустыню Индиго. Она путешествовала в одиночестве, прикрепив «плавающую» упаковку с припасами к поясу. Минуло десять лет, а может, и тысяча. Она с трудом вспоминала, сколько прошло времени, и это было хорошо. Женщина чувствовала себя во многих смыслах гораздо лучше, и старая боль стала настолько знакомой, что ею можно было пренебречь. Розелла даже испытывала некоторое подобие счастья. Прогуливаясь по опаленным камням или давя подошвами багровые мясистые стебли, она мурлыкала себе под нос иногда человеческие песни, а иногда мелодии, куда более трудные для воспроизведения, но от того не менее прекрасные.

Однажды днем женщина услышала, как ее напеву отвечает другой напев.

Взойдя на гребень обрывистого кряжа, она увидела нечто совершенно неожиданное — клумбу с пышными, ухоженными, политыми льянос вибра.

Растения запели ей — уже громче.

Женщина направилась к ним.

Среди цветов кто-то сидел. Возможно, человек. Судя по виду — мужчина. Сидел спиной к ней, лицо его совершенно скрывали нечесаные черные космы. И все же он отчего-то казался очень знакомым. Знакомым как нельзя лучше, и Розелла зашагала быстрее, и улыбнулась, и попыталась пересохшими губами и осипшим голосом петь в унисон с чужеземными сорняками.