На суше и на море - На суше и на море. Выпуск 5 (1964 г.)

Все это было дико и непонятно. Первое время он ругался и требовал. Потом просил. Потом замолчал. Но внутри осталась какая-то точка, словно сконцентрировавшая в себе события последних дней, недель, месяцев, - черт его знает, сколько времени прошло с тех пор, как мир замкнулся в каменную коробку! Она непрерывно дрожала, эта точка, она походила на сжатую до отказа пружину, готовую каждую секунду с визгом развернуться. И еще осталось хмурое любопытство: что же дальше?

Он отвечал на вопросы человека с малиновыми петлицами, сидя под режущим светом трехсотсвечовой лампы. Вопросов было много - дружелюбные, вкрадчивые, подсказывающие ответ, откровенно грубые. Они вились, словно туча злых весенних москитов, и жалили, жалили, жалили…

Он отвечал обдуманно и детально. Иногда не отвечал. Это было не упрямство, это была расчетливая, холодная ярость. Он жгуче ненавидел в тот момент, сам не зная кого: следователя, товарищей, жену ли. Впрочем, о ней он не вспоминал - санкция прокурора явилась той последней соломинкой, которая ломает спину верблюда. Он вычеркнул ее из своей жизни. Она превратилась в абстракцию, имеющую название, но не имеющую форм. Она стала такой же далекой и ненужной, как та фиолетовая туманность в «мече» Ориона, которая так нравилась ей бунтующим взрывом материи. Она…

– Хватит! - горько сказал Игорь Петрович и перевернулся вниз лицом.- Хватит! К черту!…

Начиналось такое, о чем лучше было не вспоминать.

Мергенов проснулся с неприятным ощущением, что на него кто-то смотрит.

Был серый час между ночью и утром. Бледнели звезды, тянуло зябким холодком рассвета. На фоне белесого неба ясно вырисовывался силуэт гигантской овцы.

Это была до ужаса несуразная овца. Толстая, неуклюжая, она присела, по-собачьи, на задние ноги и медленно двигала выдававшейся вперед зубастой нижней челюстью. По ее гладкой - без шерсти - коже, усыпанной жабьими бородавками, время от времени прокатывались судорожные волны.

Мергенов видел животное очень ясно. Ему даже казалось, что он слышит тяжелое дыхание этого монстра и ощущает исходящий от него затхлый запах. Вот овца неуклюже подняла переднюю ногу, искривленную, словно вывернутую из плечевого сустава, потерла морду. И Мергенову бросились в глаза три широко расставленных пальца, заканчивающиеся острыми копытцами.

– Игорь Петрович! - сиплым шепотом позвал Мергенов, не отрывая взгляда от диковинной овцы и пытаясь онемевшей рукой нащупать ружье.

Игорь Петрович ответил длинным непонятным шипением. Мергенов повернул голову и увидел… дракона. Тот смотрел немигающими фосфорными глазами, испускал затхлый запах склепа и шипел. На его тупой морде шевелились чешуйки; два коротких треугольных рога венчали плоскую голову.

Это было уже выше человеческих сил. Нервы Мергенова не выдержали. Он сдавленно, как пойманный шакалом заяц, пискнул и вскочил на ноги.

– А?… Что? - спросил проснувшийся Игорь Петрович.

– Дра… Дракон!…

– Какой дракон?

– Вон он! Вон бежит!

Руки Мергенова прыгали, он никак не мог отвести предохранитель ружья.

Игорь Петрович посмотрел, сладко зевнул и сказал:

– Ничего особенного. Обыкновенная рогатая гадюка. Стоило ли панику поднимать… Да положите вы ружье, аллаха ради, а то еще в меня пальнете!

Только теперь Мергенов осознал, что это и в самом деле была обыкновенная змея с маленькими конусообразными выступами на голове. Видимо, она проползла совсем рядом с его лицом. Спросонья он не мог правильно оценить расстояние и принял ее за громадное чудище! А овца?

Он посмотрел по сторонам, но овцы не было нигде. Приснилась, что ли? Ведь сидела же вон там, где раскинулись два бархана! Не могла же часть сна исчезнуть с пробуждением, а часть остаться? Барханы-то существуют!

И тут Мергенов заметил, что не рассветает, а становится темнее. Чем-то тревожным и враждебным веял рассветный ветер, и страх шевелился в сердце.

– Игорь Петрович, почему темнеет? - спросил Мергенов, прислушиваясь к своему голосу, как к чужому. - Должно рассветать…

Лениво, с явным нежеланием Игорь Петрович ответил:

– Ложный рассвет… Довольно заурядное явление в этих широтах. Сейчас начнется рассвет настоящий… Ага! Вот это уже любопытно! Видите?

На востоке, почти у самого горизонта, где ниже умирающих светлячков звезд уверенно и ровно горела Венера, плясало легкое желто-зеленое зарево. Оно то разгоралось ярче, то бледнело, то играло оттенками красок, и темные полосы время от времени перечеркивали его.

– Прямо полярное сияние в пустыне! - удивился Игорь Петрович. - Вам не знакомо сие феноменальное явление?

– Н-нет, - сказал Мергенов, - не знакомо…

– А запах чувствуете?

Запах был необычный. Пахло как фиалками после дождя. И еще чем-то раздражающим, вроде эфира или нашатырного спирта.

– Значит, не знаете?

– А вы?

– Я? Пожалуй, и я не знаю…

Он ответил не вполне чистосердечно. С одной стороны, утверждать что-то наверняка, конечно, не следовало. Но в то же время определенные выводы можно было сделать.

Необычное явление природы могло быть вызвано только необычными причинами. А разве Игорь Петрович шел не за ними? Разве не необычные догадки будоражили его воображение когда-то очень давно? Сейчас ряд побочных фактов как будто подтверждал старую гипотезу. Подтверждение же означало открытие первостепенной, исключительной важности, открытие, которое стоило доброго десятка других. Игорь Петрович шел к нему, как старая гончая по следу: не рвался, сдерживал себя, проверял каждую мелочь. Шел и с каждым шагом все больше верил в успех. Фантазии обретали реальные формы, разгадка невероятнейшего предположения вертелась где-то рядом, в пяти шагах, и рано или поздно она будет найдена.

– Этот орешек мы непременно раскусим, верно?

– Не знаю,- сказал Мергенов.

– Раскусим, раскусим! У вас зубы - молодые, у меня - железные… Обязаны раскусить. Это дело недалекого будущего. А пока держите колбасу!

– Откуда она?

– Из кармана… Сыр возьмите!

Торжество ночи длилось недолго. Восток медленно, но уверенно розовел, и вдруг вымахнул веер лучей, словно кто-то невидимый швырнул из-за горизонта горсть золотого песка.

– Поторапливайтесь с завтраком, - посоветовал Игорь Петрович. - По утреннему холодку пройтись одно удовольствие. Днем-то солнышко припарит, а с водой у нас с вами плохо. Вы уже готовы?

– Готов. Куда мы пойдем?

– То есть, как куда? Разумеется, гм… палатку нашу искать.