На суше и на море - На суше и на море. Выпуск 11 (1971 г.)

– Для того чтобы вы лучше поняли меня, я, если хотите, расскажу вам об одной истории. В ней все верно, даже имена.

– Что же, - сказал шеф, - география - это землеописание. Надеюсь, действие произошло на Земле?

– Не вполне, - загадочно улыбнулась соседка. - События, о которых я рассказываю, начались в Ленинграде. Конференц-зал Ленинградского университета был полон. Стояли в простенках, сидели на окнах. Шла лекция профессора Позднева.

– Кого-кого? - переспросил шеф.

– Профессора Позднева, - повторила соседка, явно недовольная, что ее перебили в самом начале.

Шеф вынул портсигар.

– Простите нас, пожалуйста, но мы выйдем покурить.

Соседка пожала плечами.

На площадке, куда мы вышли покурить, Лев Дмитриевич, раздосадованный тем, что ему навязывают разговор о человеке, которого он ненавидит, сказал:

– Саша, надо что-то предпринять. Не могу же я спокойно сидеть и выслушивать сентенции об этом человеке.

– Может, перейдем в другой вагон? - осторожно предложил я.

– Вы видели, Саша, когда-нибудь академика Лапина бегущим с поля боя? Даже если ему присвоили почетное звание географа?

– Но ведь вы не хотите ее слушать?

– Да. Слушать эти сентенции не хочу. Но я не могу просто сбежать, когда ведется пропаганда невежества. Да еще где? В мягком вагоне, среди незнакомых, но явно интеллигентных людей.

Шеф нервно смял недокуренную папиросу и большими шагами направился к двери купе. Неожиданно он остановился и сказал шепотом:

– Не надо говорить пока, Саша, кто мы такие. Будем выдавать себя за географов, если ей так хочется. Черт с ним. Договорились?

Войдя в купе, он сел и обратился к соседке:

– Итак, вы начали рассказ о профессоре Запоздалом.

– Не Запоздалом, а Поздневе.

– Какая разница, все равно человек с такой фамилией явно опоздал родиться.

– Я бы не стала придавать фамилиям такого значения. Быть может, вам неинтересен рассказ?

– Нет, отчего же. Ведь вы с вашей проницательностью решили, что это интересно географам.

– Итак, я начала с лекции. Последние слова лектора были такими: «В масштабах Вселенной жизнь бессмертна и существует вечность. Только при нормальной эволюции каждая новая цивилизация делает еще шаг к прогрессу, подобно тому как на Земле мы растем от поколения к поколению». Эти слова профессора словно заворожили аудиторию. Долго длилось молчание: так это было ново и неожиданно. А затем зал разразился аплодисментами и начал забрасывать профессора записками.

– Вы применили интересный оборот: «Зал разозлился аплодисментами». А ведь верно, и такое возможно, - вставил шеф.

– Не разозлился, а разразился. Но я продолжаю. Мои молодые друзья Николай и Маша шли после лекции вдоль парапета Университетской набережной. Когда молодые люди стали переходить мост лейтенанта Шмидта, Николай почти дословно повторил про себя запомнившиеся ему слова профессора. Я их тоже не зря повторяю вам: «Человечество на Земле может достичь невероятных вершин культуры и умереть естественной смертью через несколько миллиардов лет, наследовав достигнутое следующему роду мыслящих существ где-то на другой планете. Но может и покончить жизнь самоубийством в пожарище атомной войны, не достигнув даже зрелости. Но всегда…»

Тут он вдруг почувствовал, что Маша с силой остановила его. Прямо на них неслась «Волга», они еле успели отскочить. Когда они перебежали на другую сторону. Маша сказала: «Если, находясь под впечатлением лекции, мы попадем под машину, то гипотеза профессора от этого не получит подтверждения. Не так ли?»

«Маша, это грандиозно. Ты только подумай: эволюция жизни в масштабах всей Вселенной! - сказал Николай». «Значит, ты согласен с тем, что у всего человечества где-то на других планетах тоже будут потомки? И они могут наследовать что-то из того, что приобрел человек на Земле?» - «Да, если прав профессор». - «Это невероятно, - в глазах Маши было недоумение, - а сколько детей может быть на других планетах у миллиардов людей, живущих на Земле?» - не без иронии добавила она. «Детей, - как эхо отозвался Николай, - это не то слово. Маша, все гораздо сложнее».

Мы с шефом переглянулись. Что это? Чеховская дама с пьесой? Но у него хватило мужества промолчать. Рассказчица продолжала:

– Маша была физиком, училась у академика Лапина, человека фанатично преданного направлению, которое он развивал в науке. О гипотезе профессора Позднева Лапин говорил всегда с возмущением - она противоречила его взглядам. «Надо быть круглым идиотом, - взорвался как-то он, просмотрев последнюю статью профессора, - чтобы на мгновение допустить, что протон не элементарная частица, а сложная система из шести тысяч более простых субчастиц».

– Я думаю, что он сказал «не идиотом», а «ослом», - с кислой улыбкой поправил шеф.

– Возможно, - спокойно согласилась рассказчица, - но послушайте дальше.

Через два месяца после лекции Николаю пришлось выехать на Камчатку.

– Почему именно на Камчатку? - снова не выдержал шеф.

– Сейчас все узнаете, потерпите немного, - ответила соседка.

«Приехав на место назначения, Николай не сразу узнал профессора в этом маленьком человеке в стеганке. Длинные папиросные затяжки, куски глины на очках, которые он непрерывно поправлял грязными руками, выдавали его состояние. Буровая установка была уже остановлена. Все с надеждой и тревогой ждали появления бура из скважины. И когда бур подняли, председатель комиссии созвал всех.

Прямо на походный легкий столик рабочие поставили прозрачный сосуд, в котором находился образец породы. Сосуд чем-то напоминал «термос» с брикетом Главной энергии. Ведь брикеты эти тоже добывались на большой глубине.

Принесли микроскоп. Члены комиссии поочередно исследовали породу. Затем проверили, не просочился ли воздух в сосуд, и убедились, что там хороший вакуум. Последним приступил к работе Николай, он должен был сделать ряд фотографий.

Когда осмотр закончили, председатель заявил с некоторой торжественностью: «Итак, констатируем, что проба базальта, взятая с глубины сорок километров, находится в герметически закрытом сосуде и во время подъема не имела соприкосновения с породой в верхних слоях».

Члены комиссии поставили подписи под актом. Профессор взял два экземпляра акта, сложил их вчетверо, чтобы спрятать в карман, и только тогда заметил, что руки его густо измазаны глиной. «Зачем ему порода, которая находилась миллиарды лет при температуре не ниже тысячи градусов и явно не может иметь ничего относящегося к живому? Непонятно…» - думал Николай, наблюдая, как профессор укладывает запечатанный сосуд с породой в ящик.

«Зачем ему понадобилось поднятый наверх сосуд запечатать так, чтобы малейшая попытка проникнуть внутрь была бы сразу обнаружена?» - продолжал размышлять Николай. Когда на ученом совете утверждали состав комиссии, он отказывался войти в нее в качестве специалиста по генетике, считая, что не сможет быть объективным, так как сочувственно относится к идеям профессора. Но его кандидатуру все же утвердили. Биологи высоко ценили его диссертационную работу о некоторых наследственных задатках, которые природа закодировала на малых частях молекул.