На суше и на море - На суше и на море. Выпуск 28 (1988 г.)

Еще раз коснувшись плеча Элизы, Антонов пошел в рубку.

– Я не хочу здесь оставаться, - тихо сказала она.

– Да. Но прежде надо выйти на связь. Дать знать. Вдруг тут еще есть люди.

Ответили им не скоро. Пришлось говорить не только с базой, но и с командиром патрульного корабля косморазведки: они искали недавно сгинувший в этом районе корабль своего подразделения. Антонова попросили подождать: через десять часов патрульные будут здесь.

День тянулся. Они почти не говорили между собой: потрясение не проходило.

«А ведь он знал, что с ним произойдет, - думала Элиза. - Что он чувствовал? Боль? Страх? Отчего же так долго еще витала в дрожащем воздухе его улыбка?»

Она приблизила лицо к иллюминатору.

Вон там стоял он. Да. Рядом с этой плитой. Как раз где теперь стоит дерево. Отбрасывающее косую мятущуюся тень. Белоствольное, словно бы устремленное в бега. Странно. Оно похоже на земную березу.

– Оно похоже на белую лисицу, - сказал Антонов.

Начальница археологического отряда с нечеловеческим именем Стихия и с нормальной фамилией Вяткина извлекла из полупорожнего мешка консерву «Завтрак туриста», и ее перекосило.

– Сдохнуть можно, - пробормотала она с содроганием. Консерва полетела обратно в мешок, а начальница воззвала не по-женски зычным голосом:

– Тимофеев!

Практикант-археолог Тимофеев с неудовольствием оторвался от процесса разгребания культурного слоя и приподнял голову.

– Витюля, - перешла на более нежные интонации Стихия. - Сходил бы за рыбкой на Шиш-озеро… А не то снова придется концентраты жрать.

– Хотелось бы еще разок пройтись по срезу, - рассудительно сказал Тимофеев.

– А, фигня все это, - отмахнулась начальница. - Ни черта здесь нет.

– Как нет?! - взвились откуда-то из-за кустарника. - А план поисков, утвержденный на ученом совете?… А документальные свидетельства?… Гляденовская культура… харинские могильники?

– Подите вы… - вяло отругнулась Стихия. - Витя, вперед!

Тимофеев со вздохом вылез из раскопа. В своей палатке он взял самодельное удилище, не опробованное еще в деле, а также ведро и четвертушку окаменевшего от времени хлеба для наживки. Он слабо представлял, на что могло бы польститься водное население Шиш-озера и существует ли таковое вообще. Настроение у Тимофеева было скверное: с непривычки болела спина, хотелось домой и до смерти надоели ненормальные взаимоотношения с руководством в лице мужеподобной Стихии, предпочитавшей использовать несчастного практиканта в качестве мальчика на побегушках. И разумеется, - что самое главное - Тимофеев жестоко тосковал по девушке Свете, волею судьбы и деканата заброшенной в вековые архивы Дядьевского монастыря, памятника древней культуры.

Тимофеев проломился сквозь кусты на обрывистый берег Шиш-озера, с трудом отколупал кусочек хлеба, насадил его на крючок и метнул в свинцовые воды. Конечно же незамедлительно рядом объявился местный дед Мамонт со своим удилишком, и его присутствие оптимизма горе-практиканту не прибавило. Вот уже несколько дней упомянутый дед терроризировал Тимофеева своими рассуждениями на самые разнообразные темы, перемежая их народной мудростью и зловредными пассажами по поводу научно-технического прогресса.

Некоторое время дед Мамонт, кряхтя и сморкаясь, торчал над душой у Тимофеева. Затем он размотал снасти и встал метрах в трех, неподвижно вперившись в мутное зеркало озера. Не прошло и минуты, как на его наживку польстился упитанный щуренок. Тимофеев мысленно взвыл: он знал, что теперь-то ему не избежать очередного прилива дедова красноречия.

– Учись, студент, пока я жив, - не запозднился дед Мамонт и вытащил на бережок еще одну щуку, зеленую и толстую, как полено.

Деду было крепко за восемьдесят, но он вполне соответствовал своему имени, полученному при дореволюционном религиозном обряде, как габаритами, так и мастью. Судя по всему, он мог прожить еще долго и многому научить Тимофеева.

– Это тебе не алгебра, - изрек дед, наживляя на кованый якорек сомлевшую лягушку.

– Мы алгебру не проходим, - неубедительно огрызнулся Тимофеев, которому больше крыть было нечем.

– Не проходят оне, - добродушно ворчал дед. - А как такую стервозу поймать, оне проходят?

Ничего похожего Тимофеев, разумеется, и подавно не проходил. Все его рыбацкие навыки сводились к промыслу гольянов в далеком детстве. Поэтому в его ведерке плавала зеленая ряска, а щучья компания у деда неуклонно возрастала.

– Что проку, что ты науке обучаешься? - провоцировал Тимофеева ехидный старец. - Нужен ты современной науке этакий… Пусти тебя на бережок без всяких средств, ты с голоду учахнешь! Что проку в тебе, коли ты рыбу добывать неспособен? Зев-то притвори - поддувает…

– Дед! - затосковав, сказал Тимофеев. - Не доводи меня!

– А то?

– Прибегну к услугам научно-технического прогресса, - витиевато пригрозил практикант.

– Это что за хреновина? - прикинулся дед.

– А то, что я тебя переловлю! - неожиданно для себя выпалил Тимофеев.

– Но? - удивился реликт. - Меня?

– Тебя!

– Оно и видать… Есть у нас такие прибегальщики. Сетями шарашат, а то и динамитом!

– Еще чего! - возмутился Тимофеев. - Я не браконьер. Я тебя удочкой переловлю.

– Болтай боле, - хмыкнул Мамонт. - Меня никто еще не перелавливал.

И он поволок из воды очередного щуренка.

– Дьявольщина, - пробормотал Тимофеев. - Откуда здесь щуки? Да еще столько?…

– А тут их логовище, - охотно отозвался дед. - Оне тут стоймя стоят, голоднющие! Чихать им на твой мякиш со свистом, когда им руку сунь - оне и руку отъедят. А в том рукаве сома стоят, но их на лесу не возьмешь, туда тягач со стальным тросом потребен…

– А в заводи под ракитами кто стоит?

Дед лукаво усмехнулся.

– Туда не суйся, - сказал он. - Там водяной стоит. Рыбы вокруг него - тьмина, а только никто там не ловит. Страшно…

– Предрассудок, - протянул Тимофеев.

– Сам ты впередрассудок! - напыжился Мамонт. - Тебя, умника, хоть где постанови, ты ни рожна не изловишь!

Тимофеев пристыженно смотал удочку, подобрал ведро и побрел восвояси.

– Эй, студент! - рявкнул ему вдогонку Мамонт.

– Что еще?

Дед нагнал его косолапой трусцой и сунул в ведро охапку страдальчески щерившихся рыбин.

– Спасибо, дедуля, - растроганно произнес Тимофеев, мигом проникшись к нему симпатией.

– Ничего, - миролюбиво ответил тот. - Я себе еще натаскаю. А вам рыбка надобнее, околеете там… с этаким добытчиком.

– Ох, дед, - ухмыльнулся Тимофеев. - Все же я тебя переловлю!

В лагере его встретили на ура и даже хотели качнуть пару раз, но Тимофеев отказался от незаслуженных почестей. Стихия немедленно распорядилась прекратить раскопки.