Александр Казанцев - «На суше и на море» - 73. Фантастика

Сверху опять кричали что-то, но он опять не слышал, пытаясь все-таки объяснить необъяснимое привычными понятиями, найти какие-то аналогии, но привычные понятия не подходили сюда, а знакомые аналогии ничуть не напоминали то странное состояние воды (именно воды: Рогов не хотел, не мог думать иначе!), которое превращало ее в желе.

— Павел Николаевич, — Рогов вздрогнул и обернулся: Нолик смотрел с восторгом и ужасом, причем восторга было больше. Естественно: он не обременен всеми знаниями, он вообще не очень-то обременен знаниями, поэтому ему не страшно необъяснимое, а лишь любопытно до ужаса, который все-таки читался на его лице. Счастливое качество молодого ученого — верить тому, что есть, а не тому, что объяснено или объяснимо. Именно это качество и движет вперед науку, а Рогов? Ты его потерял, разбросал по симпозиумам, по ученым советам, по докладам и рефератам, которые и не нужны-то уже, ничего они объяснить не могут ни тебе, ни Нолику, никому. Значит, перешагни через них, забудь, начни сначала — вот отсюда, от этого киселя за бортом. И не бойся признать поражение, великий Рогов. Как знать, вдруг да обернется оно чем-нибудь, отдаленно похожим на победу…

Он встряхнул головой, будто сбросил оцепенение, спросил Нолика:

— Ну что?

— Температура невероятная! — Нолик даже захлебывался от восторга. — По Цельсию — тридцать восемь. А плотность все время растет, записывать не успеваю.

— Пробы взял?

— Конечно.

— Тогда поехали наверх: посмотрим, подумаем, — и вдруг замолчал, пораженный услышанным. — Говоришь, плотность непрерывно растет?

— Растет! А что?

— Это хорошо, — сказал Рогов, — это просто великолепно, — добавил он и, перешагнув через барьерчик люльки, встал на воду.

Именно встал; зеленое желе чуть прогнулось под ногами, как батут, качнуло его, и он ухватился за люльку, чтобы удержать равновесие.

Наверху ахнули. Он поднял голову, помахал им рукой, хитро подмигнул ошеломленному Нолику и шагнул вперед. Потом сделал еще шаг, пошел медленно вдоль корпуса судна. Желе отлично держало его, только идти было трудновато: поверхность неровная и качается, того и гляди упадешь.

— Стойте, Павел Николаевич! — заорал Нолик. — Я с вами!

Он тоже перелез через барьер, нелепо размахивая руками, побежал к Рогову, не удержался, плюхнулся во весь рост, но тут же поднялся, осмотрел себя, спросил удивленно:

— Почему следов никаких нет? Даже не намок…

— А это не вода, — спокойно ответил Рогов, внутренне содрогаясь, — ересь! бред! И все же не вода!

— Что же? — Нолик с надеждой смотрел на своего бога.

— Не знаю, — вздохнув, признался бог.

— А почему она нас держит?

— Тоже не знаю. Ты лучше не спрашивай: мы с тобой сейчас на равных — ни о чем не догадываемся. Ты подумай лучше: плотность среды растет отчего?

Нолик пожал плечами с недоуменной гримасой.

— Высказываю гипотезу, — Рогова внезапно охватило ощущение охотника: добыча рядом, только руку протяни! — Постороннее тело, помещенное в среду, вызывает повышение плотности вокруг него. А значит…

— А значит, — восторженно подхватил Нолик, — чем дальше от корабля, тем плотность меньше! Так?

— Пятерка, — похвалил Рогов. — Проверим?

Позади загрохотала лебедка. Рогов обернулся: люлька стремительно взлетела вверх, в нее влезли Малинин и два лаборанта, и через три минуты они присоединились к Рогову с Ноликом.

Малинин даже задыхался от изумления.

— Держит. Нет, вы подумайте: держит, — повторял он, глупо улыбаясь, и вдруг уже серьезно спросил: — Павел Николаевич, это же не вода, верно?

Рогов усмехнулся про себя: молодость, несомненно, имеет преимущества. Вот и Малинин: он не придавлен авторитетом Большой науки, вернее, еще не придавлен, и ему понадобилось меньше времени и меньше усилий, чтобы признать невероятное.

— А что же это? — он задал Малинину тот же вопрос, что пятью минутами раньше Нолик.

Но Малинин не прикрылся спасительным «не знаю», он пошевелил тубами, подумал, потом засмеялся, сказал:

— Бред, конечно, но вдруг это жизнь?

— Мыслящий океан? — лениво спросил Рогов. — Лема начитались…

— Почему обязательно мыслящий? — фантазировал Малинин. — Даже наверняка не мыслящий. Микроорганизмы, растворенные в питательной среде. Или не в среде… Сама среда — совокупность микроорганизмов.

— Не опровергаю, — сказал Рогов. — Здесь любая гипотеза допустима. Проверим нашу с Ноликом: ее хоть сразу проверить можно.

Они подошли к люльке. Нолик обвязал вокруг пояса тонкий канат, второй конец закрепил за барьер люльки и медленно, как по льду, пробуя поверхность желе носком кеды, пошел прочь от корабля. Он отошел шагов на десять, обернулся и крикнул:

— Держит хуже!

— Иди обратно, — приказал Рогов, но парень не послушался, шагнул дальше и вдруг провалился по щиколотку, не удержался, сел, и Малинин с лаборантами, ухватившись за канат, подтащили Нолика к люльке. Рогов нагнулся и внимательно осмотрел его кеды: они были по-прежнему сухи, неведомая среда не оставляла следов.

— Как в болоте, — ошеломленно проговорил Нолик. — Засасывает и давит.

— Хватит экспериментов, — сердито бросил Рогов. — Пробы у нас есть, можно и подниматься.

Он влез в люльку вместе с Ноликом, сказал Малинину:

— Вы с ребятами вторым рейсом.

Малинин кивнул, не оборачиваясь. Он смотрел на корпус судна: зеленая «плесень» — оторванная от своей среды, она казалась именно плесенью — обхватила корпус «Миклухо-Маклая», поднялась почти до иллюминаторов. Верхний ее край, неровный, ажурно-рваный, ощутимо полз вверх, а внизу этот тонкий, почти прозрачный слой «плесени» переходил в уже привычное желе, и там, где эта «плесень» вырастала, желе чуть покачивалось взад-вперед, словно подталкивало ее по борту судна вверх.

— Ну и ну! — изумленно воскликнул Рогов. — Пять минут назад плесени не было.

Малинин и сам помнил, что борт был абсолютно чист, когда они спускались вниз. Значит, плесень выросла недавно и очень быстро.

— Это же не опасно, — неуверенно, словно уговаривая самого себя, сказал Нолик. — Она ведь не оставляет следов.

«Верно, — подумал Малинин, — следов не оставляет. На кедах. На человеческом теле, руке к примеру. И это все? Но есть еще корпус судна, есть еще вещи в каютах…» И вдруг с какой-то особенной остротой понял, что вся их восторженная беготня вокруг морского феномена может быть опасной. Он задрал голову вверх и заорал изо всех сил:

— Артур Янович! Прикажите задраить иллюминаторы везде. И побыстрее!

Рогов внимательно разглядывал зеленую корку на борту.

— Не успеем, — проговорил он задумчиво. — Спохватились, да поздно. Видите: эта штука уже к каютам подобралась.

Кое-где хлопали иллюминаторы, а «плесень» уже застилала их, и там, где хозяева не успели забаррикадироваться, пробиралась в каюты, и кто знает, что она там натворит.