Наталья Шитова - Отступник

У Валентина сердце остановилось, когда он увидел, как задергалось тело Жлара. Лешак рухнул прямо на пороге зала и придавил собой мальчика.

Плохо соображая, что он делает, Валентин вытряхнул из жестянки звездочку и резко крутанул ее, задавая ей такую траекторию, которая вполне могла оставить автоматчика без головы.

Даже не глядя на этот раз, что принялась творить звездочка, Валентин метнулся к порогу.

Бросившись к упавшему Жлару, Валентин вцепился в его хламиду, приподнял лешака, отшвырнул его тело в сторону и склонился над сыном, ощупывая мальчика. Все говорило о том, что ни одна пуля в ребенка не попала. Вздохнув с облегчением, Валентин посмотрел на лешего.

Мутно-зеленые мертвые глаза Жлара были неподвижны… Он так хотел увидеть Нерш, родной лес и солнце. Но пришлось умереть на пороге двери, распахнутой в душную летнюю ночь. Ни реки, ни солнца…

Сильный удар под лопатку едва не бросил Валентина на пол. Острая боль пронзила спину. Это вернулась к хозяину верная и беспощадная звездочка. Нащупав ее рукой, Валентин вытащил звездочку, едва не отрезав себе палец…

Крышку он обронил где-то сзади, поэтому он просто сунул оружие в жестянку и так, без всякой крышки сунул жестянку в карман, моля, чтобы звездочка не развернулась в жестянке и, проткнув баночку, не врезалась ему в ягодицу.

Взяв сына на руки, Валентин оглянулся. Невредимым теперь остался только Василий, но он не думал даже поднимать головы.

Горячо попросив прощения у Жлара, Валентин побежал по выстланной дорожке к воротам. Открыть их оказалось несложно даже одной рукой, и едва очутившись за забором, Валентин побежал к лесу.

Вернее, ему казалось, что он бежал. Он плелся, едва волоча ноги и стараясь не поддаваться головокружению и боли. Больше всего Валентин боялся уронить сына, и поэтому, когда перед ним на тропе бесшумно и словно ниоткуда возник Шеп, Валентин едва не разрыдался от облегчения:

— Как ты вовремя!.. Бери Мирошу.

— Все в порядке… — произнес Шеп, подставляя руки и принимая мальчика.

— Ты молодец, Валя, молодец…

— Не уверен, — отозвался Валентин и ухватился за ближайший ствол.

— Как насчет погони? — с опаской спросил Шеп.

— Вряд ли… По-моему там уже некому пускаться в погоню.

— О, великий Нерш! — ужаснулся Шеп. — Да что же ты там такое натворил?!

— После расскажу, если это тебе действительно интересно…

Шеп склонился к сыну, касаясь губами шеи мальчика, и через несколько секунд разогнулся:

— С ним будет все в порядке…

— Думаешь?.. Он ни разу не открыл глаз… — прошептал Валентин.

— Ну и прекрасно, — хмуро ответил Шеп. — Вряд ли бы ему пошло на пользу зрелище… Не так ли?…

— Если с этой стороны смотреть, то конечно, — Валентин передернулся.

— Великий Нерш! Твоя спина, Валя! Ты все-таки брал в руки звездочку?! — с ужасом воскликнул Шеп, когда Валентин повернулся к нему спиной.

— Только два броска, Шеп… — Валентин оторвался от дерева, выпрямился, заставив себя забыть об острой боли и слабости. — Давай эмоции потом. Куда идти?

— Вряд ли ты способен следить за дорогой. Ступай за мной след в след, пока сможешь, — отозвался Шеп.

Лешак очень быстро пошел вперед, и Валентин через полминуты понял, что надолго его не хватит. Тем не менее, он дал себе слово, что будет упрям и продержится как можно дольше…

Смутно он узнавал дорогу. Это был знакомый путь от усадьбы Пряжкина через лес к прибрежному убежищу Шепа, самому просторному и, если так можно выразиться, самому оснащенному из всех лесных укрытий Хранителя.

Когда он все-таки повалился вниз лицом прямо в черничник, Шеп присел рядом с ним и четко, отрывисто сказал:

— Дождись, сейчас за тобой придут… Я отнесу Мирошу на место и немедленно займусь им. Только постарайся не терять сознание. Прошу тебя, иначе нам будет очень трудно…

Валентин промчал что-то в ответ, пытаясь кивнуть, и Шеп исчез. Несколько минут Валентин боролся с болью, а потом понял, что это занятие бесполезное и сдался, позволив забытью взять верх.

Ни один лучик дневного света не проникал в убежище Шепа.

Убедившись, что все вокруг затихло, Хранитель немного полежал в одной из свободных коморок, но сразу понял, что если расслабится, то непременно уснет, а это в его планы никак не входило.

Он сел, аккуратно расплел сложное сооружение из золотистых прядей и распустил по плечам свои густые волосы. Кожа головы зудела от напряжения. Все-таки в течение нескольких часов подряд так трудно пропускать через себя потоки силы, щедро текущей от Нерша. Вряд ли большая часть ее досталась Валентину, но что-то ему несомненно перепало…

Шеп встал и обошел убежище. Стараясь устранить для спящих друзей все помехи, он убрал большую часть палочек-светильников, и просторная землянка погрузилась в приятный полумрак.

Разведя огонь в очаге, Шеп вскипятил воду и заварил целый чайник травяного сбора. Травы он не пожалел. Настой вышел темный, крепкий, густой. Аромат от него сразу же наполнил убежище горьким и пряным запахом. Когда все больные, раненые и просто уставшие люди и лешие начнут просыпаться, кружка лечебного чая всем будет очень кстати.

Понимая, что спать ему самому не придется, Шеп налил себе полную кружку неразбавленного настоя и, присев у стола, стал пить. Варево было невыносимо горьким, и от каждого глотка Шепа передергивало от макушки до пяток. Но он заставлял себя пить, потому что сейчас только этот сбор и только в такой концентрации мог хоть немного восстановить его силы. Несмотря на то, что с той минуты, когда Шеп окончил лечение раненых, прошло уже довольно много времени, сухость во рту не проходила. И немудрено: никогда еще Шеп не расходовал столько слюны сразу.

Сначала он занимался мальчиком.

Шеп омыл ребенка животворной водой Нерша и принялся исследовать раны. Порезы на шее были длинными, но неглубокими, и они затянулись прямо на глазах Шепа после того, как лешак несколько раз провел по ним кончиком языка.

Кроме шеи и спины, ни на каких других частях тела малыша повреждений, к счастью, не было. Хотя слова „к счастью“ совсем не подходили к ситуации. У Шепа и так руки тряслись, когда он, положив Мрона на живот, начал заниматься ранами. Выглядели они страшно, но от осторожных нежных прикосновений влажного языка вздувшиеся кровоточащие рубцы опали, воспаление уменьшилось, и ранки подсохли. Как ни старался Шеп успокоить себя, он повидал за свою жизнь много всего и понял, что следы порки хоть и станут малозаметными, навсегда они вряд ли исчезнут. Как и отметина на пояснице. Вырванный клок кожи восстановится, все зарубцуется, но бесформенный шрам, напоминающий многоконечную звезду, останется у мальчика на всю жизнь. Шеп много времени потратил на то, чтобы розовая мякоть на пояснице перестала сочиться сукровицей. Слезы застилали ему глаза, и он молился о том, чтобы Мрон подольше не приходил в сознание. Живительной слюне нужно было дать время, чтобы она приглушила боль.