Андрей Борецкий - Поговорим, малыш, о...

Один из пассажиров знакомым по заводу оказался. «Куда едешь?» — спрашивает. Умнее вопроса придумать не мог! Ну, я ему и ответил: «На Кудыкину гору». Вроде не обиделся.

Знакомый вскорости вышел, но на его место десяток незнакомых забилось. Автобус тем временем на финишную прямую вырулил, прокатил по окраинной улочке и остановился. Толпа из него вывалила, и — к лесу неподалеку. Я, естественно, за ней. Что это, думаю, за грибами-ягодами все подались? Непохоже. А лес, здесь густой; июнь на исходе; комаров — тучи. Иду по тропинке, замыкаю шествие, кровососов пачками истребляю.

Долго ли шел — коротко, глядь: деревья расступились, и забор стоит — высоченный. Вдоль забора личности разнообразные толкутся, сапоги-шапочки в руках держат — и много другого. Приценился к оправе одной — ох дерут! А толпа-путеводительница в небольшую калитку пристраивается. Подошел мой черед в калитку ту ступить, смотрю: к ней ржавыми гвоздями табличка приколочена:

«ВХОД В НЕРАБОЧЕЕ ВРЕМЯ КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕН.

ШТРАФ — 100 РУБ.»

Поморгал глазами, прикинул, что бы это значило, да отступать поздно. Набрал воздуха побольше и — нырь в нее.

Опять ничего понять не могу: стою посреди коридора недлинного, люди впереди через тамбур какой-то проходят, а там старичок в фуражке вахтерской на экранчик сбоку смотрит. Что он в нем высматривает, непонятно, только раз, вдруг, одного за шкварник и напарнику передает. А тот его и отчитывает: «Что ж мол, ты, такой-сякой, не читал на калитке, что написано? Вымахал детина, а по писанному не понимает. Пошли-ка, протокол составлять будем». Бедняга туда-сюда, да деваться некуда.

Вахтер оглядел меня с любопытством, прищурился, спросил:

«Новенький, что ли?» — «В первый раз», — отвечаю. «Ну давай, — говорит, — новенький, приобщайся. Там тебе объяснят».

Прошел я тамбур, пару шагов машинально сделал и обмер. Ноги отказали; глазам своим не верю. Прямо передо мной, под самые облака, гора вздымается. Огроменная. И гора — не гора, а… слова не подберешь даже. Если по обилию людей, ползающих по ней, судить, то натуральный муравейник, а если по форме — пирамида. От основания до самой вершины лестница вьется с поручнями. Через каждые метров пятьдесят — площадки со скамеечками для отдыха; люди на них сидят, отдуваются, а мимо в распахнутые двери те идут, что еще не устали. А двери эти в магазины ведут — гора-то вся из магазинов сложена! Но больше всего поразила меня надпись на арке, обрамляющей начало лестницы. Здоровенными такими буквами золотыми выписано:

«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА КУДЫКИНУ ГОРУ!»

Это я в первую очередь разглядел. Потом уж надписи на магазинах читать взялся: каких там только не было!

«Галантерея», «Детский мир», «Промышленные товары», «Хозяйственные товары», — это те, что снизу. Выше: «Товары для дома», «Мясо. Колбасы», «Обои», «Сантехника», «Комплексный пункт приема стекло-посуды». Еще выше: «Сапожок», «Дубленки», «Автомобили», «Сластена», «Березка»… десятки, сотни, тысячи магазинов,

На самом верху что находится, разобрать не могу — далеко очень. Тут вижу, по периметру горы люди выстроились и в бинокли смотрят; головы задрали. Попросил у одного бинокль, глянул тоже — дух захватило. Здоровущий такой магазинище, весь витринами переливается. А название чего стоит!

«ВСЕ — НА ЛЮБОЙ ВКУС»

Что ж,придется лезть, думаю. Побежал рысцой к арке, а навстречу народ со свертками разными: один упаковку порошка стирального к груди прижимает, другой колбасу копченую, у третьего полная сумка книг. Неторопливо, снисходительно посматривая, интеллигент идет — весь из себя — осетрину тащит. Мне чуть дурно не стало. Вытаскиваю бумажник на бегу, проверяю сколько с собой денег-то. Мало, ой как мало!

Только до арки добежал, слышу окликают; «Эй, новенький!» Кто еще там, испугался. Неужто не допустят? Смотрю, еще один служивый с охраны, а может, и тот же все. «Иди-ка сюда», — говорит.

Подошел я. Там, рядом с аркой, стол стоит и два стула.

«Садись», — пальцем тычет.

Сел я, он — напротив. «Почему, — спрашивает, — раньше не приходил?» Ну, объясняю, так, мол, и так, на заводе работал, да и не в курсе был. «Понятно, — кивает. — Заводских действительно мало встречается. Но есть, есть… приходят, ухищряются. Ты какие планы-то строишь? На самый верх, небось, метишь?» Я подтвердил. Покачал он головой, пробормотал что-то невнятное, вроде как недовольство проявил; и взгляд в меня вперил. Тон его изменился, стал назидательным: «Нельзя тебе наверх-то сразу. Советую первые дни высоко не забираться. Походи, приглядись, приобрети опыт. А там, если неприятностей на работе не наживешь, и повыше сможешь. Главное, чтобы не хватились тебя на работе. Привыкнут, тогда ты себя и покажешь. До той вершины у нас лишь опытные люди доходят. Туда подниматься только часа три. Прикинь свои возможности, подумай».

Я подумал, прикинул и согласился. Действительно, опыт и здесь необходим. Без него никуда. Но, с оптимизмом подвел я баланс своим способностям, ничего невозможного нет. В конце концов, недаром говорят: опыт — дело наживное.

Уходя с первыми — пусть и не самыми дефицитными — покупками, я бросил прощальный взгляд на Кудыкину гору, зная, что вернусь. И возвращаясь, с каждым разом буду подниматься все выше и выше. Человеку многое по плечу. Он никогда не останавливается на достигнутом — продолжает идти вперед. И только где-то на самом краю сознания зацепилось и уже не отпускало невесть откуда всплывшее сомнение. И я с неясной тревогой подумал о том времени, когда вершина покорится мне. Когда, уверенно встав на нее обеими ногами, я посмотрю на мир внизу и буду решать: а что же дальше?

И БУДЕТ ЛИ ЭТО «ДАЛЬШЕ»…

Ну вот и все. Сижу и смотрю на экран: минуту? час? сутки? — в точности не знаю. Никто не подходит, разбрелись по углам — хмурые, пряча глаза друг от друга. Что это — чувство вины? разочарование? стыд? — сказать трудно. Горько как-то. Удручающая пустота мыслей и ощущение обиды (на кого?). Не так — не так все представлялось. И не назвать случившееся крушением мечты. Нет, была не просто мечта — нечто большее — вера.

Все. Осталось включить маршевые двигатели, внести поправку во времени и ждать. Ждать долгих два года, а потом ступить на Землю.

Придется подготовить специальный отчет и уже там десятки раз повторять одно и то же, отвечать на вопросы, объяснять, разъяснять и все время чувствовать, ловить на себе обвиняющие, холодные непониманием взгляды. И придется оправдываться и оттого болезненно сомневаться в собственной правоте. Но кто-то должен быть в ответе! Кто?

С каким нетерпением ждали мы возвращения… Долгая разлука настраивает на сентиментальный лад, и все мы строили планы, более всего напоминающие воздушные замки… да мало ли! И вот все изменилось: не осталось ни замков, ни желаний, а только пустота и неловкость.