Александр Казанцев - «На суше и на море» - 82. Фантастика

Ли попала в большое помещение, уставленное какой-то сложной аппаратурой. Ее усадили в кресло, тщательно закрепили на голове что-то похожее на шлем, от которого отходил толстый кабель. Человек в белом халате склонился над панелью с приборами. Вскоре он сообщил, что миссис Стоун им подходит.

— Скажите, а когда произойдет это… эта операция? — спросила Ли.

— Примерно через час. Вся процедура займет не более пяти минут. Если хотите, можете пока погулять, а еще лучше — посидите в холле.

Джоан в сопровождении мистера Корнуэлла приехала через сорок минут после звонка Рейли.

Увидев нагромождение непонятной аппаратуры и склонившихся над пультом людей в белом, она с удивлением посмотрела на супруга и подчеркнуто холодно спросила:

— В чем дело, дорогой? Что все это значит?

— Не волнуйся, Джоан. Ты очень часто жалуешься на невыносимую мигрень. Я посоветовался с доктором Рейли, он предложил обследовать тебя с помощью новейшего оборудования.

Когда Джоан вышла из соседнего кабинета, Корнуэлл поразился перемене в ее лице. Девушка смотрела на него с безграничной любовью, кроткой нежностью и трогательной лаской. Подойдя к мужу, миссис Корнуэлл заглянула ему в глаза и сказала:

— Родной мой, доктор Рейли сказал, что у меня нет ничего опасного. Головные боли прекратятся, — она помедлила и, смущаясь, добавила: — Когда у нас родится ребенок. Любимый, поедем домой. Хоть это и не было больно, но я очень и очень переволновалась.

В соседнем помещении к миссис Стоун подошел сотрудник клиники:

— Вставайте, мэм.

— Уже все закончилось? Так быстро?

— Я же обещал вам, что вы ничего не почувствуете. Вот вам чек на 13 000 фунтов.

— О! Благодарю вас!

Получив вознаграждение, миссис Лилиан Стоун отправилась покупать голубое платье и гарнитур с сапфирами-то, о чем она мечтала всю жизнь.

То, что я хочу рассказать, случилось два года назад. Странная история, неясная до сих пор. Я был очевидцем этих событий с самого начала и до конца. Невыясненного конца. И хотя над решением этой невероятной загадки бились многие ученые, это ни к чему не привело.

Это произошло в пограничном предгорном районе Польши, покрытом прекрасным, высокоствольным лесом, через который меж холмов, по извилистому коридору течет одна из самых чистых польских рек. По распоряжению представителей властей прессу на место происшествия не допустили, а журналистам, разузнавшим что-то, запретили публикации. История была настолько странной и неправдоподобной, что походила на фантастику. Я не буду описывать все сложности, связанные с получением разрешения на опубликование этой истории. Скажу только одно: я получил разрешение не на репортаж, а на научно-фантастический рассказ с многочисленными ограничениями и запретами. По тем же понятным причинам я не укажу ни одного географического названия, которое позволило бы установить место происшествия. А тем, кто все-таки догадается, искренне советую — не надо туда ездить. Территория охраняется, так как исследовательские работы все еще продолжаются. По тем же соображениям (это ведь всего-навсего научно-фантастический рассказ) фамилии участников происшествия мною изменены. Я стремился лишь к тому, чтобы верно передать факты, таинственный колорит этого события и вкус большого приключения. Удалось ли мне это, судите сами.

Я сидел в своем кабинете, терзая пишущую машинку и себя, когда зазвонил телефон. Уверенный, что это главный редактор с очередным напоминанием, я нехотя поднял трубку.

— Решт у телефона, — мрачно буркнул я, стараясь создать впечатление страшно занятого человека, что, впрочем, было недалеко от истины.

— Привет, редактор. Метек говорит. Как у тебя со временем? Не сможешь ли забежать ко мне?

Я повеселел. Мечислав Ковальский, известный физик, специалист в вопросах обработки металлов методом взрыва, член польской Академии наук, был моим давним другом. Мы вместе кончили гимназию, вместе воевали в годы оккупации. Потом наши дороги разошлись. Я начал изучать журналистику в Кракове, Метек — физику в Варшаве. Спустя годы, переехав в столицу, я разыскал тогда уже известного ученого, и по сей день это мой самый верный друг. И потому ничто не могло обрадовать меня больше, чем его звонок: появился повод оторваться от нудной, навязанной главным темы.

— Трудно сказать. Видишь ли, я как раз сижу над репортажем, — старался я оправдаться перед собой. — А в чем дело?

— Это не телефонный разговор, старик. Если все-таки заскочишь, обещаю «бомбу» в прямом и переносном смысле слова. Да такую, какой на Земле еще и не видывали.

— Как это понимать?

— Приезжай — увидишь.

Что оставалось делать? Мой друг никогда не бросал слов на ветер. Если он утверждает, что это «бомба», — значит, «бомба». Какой еще не видывали? Значит, не видывали. Не сказав никому ни слова, я выбежал из редакции. Мне повезло: я тут же поймал такси и уже через пятнадцать минут входил в кабинет известного физика. Увидев меня, он встал из-за стола и, улыбаясь, протянул руку:

— Уже?! Быстро же ты. Хочешь подкрепиться?

Он достал с полки толстый томище. Кожаный переплет скрывал бутылку французского коньяка с фантастическим количеством звездочек и маленькие керамические стаканчики. Из ящика стола были извлечены какие-то хрустящие палочки и соленый миндаль. Расставив все это на столе, он сел и налил коньяк.

— Слушай, Янек, ты можешь вырваться на несколько дней?

— Куда?

— На природу. На границу.

— Отпадает. Рада бы душа в рай, да начальство не пускает. Ты ведь знаешь моего главного?

— Знаю.

— Ну, так в чем дело? Какой может быть разговор…

— Постой, постой, — прервал он меня с улыбкой. — Не торопись. Поспешишь — людей насмешишь. Твоего главного я знаю… Он, кстати, тоже в курсе дела.

— Каким образом?

— Очень просто. Я позвонил ему после нашего разговора.

— Ну и…?

— И он откомандировал тебя, так сказать, в служебном порядке в мое распоряжение. Так что свой репортаж выброси из головы.

— Ну, знаешь! — Я залпом выпил коньяк. — У тебя, вероятно, связи с преисподней. Ну а… в чем, собственно, дело? Насколько я знаю главного, это, должно быть, не пустяк.

— Так оно и есть. Послушай, старик. То, что я тебе сейчас расскажу, должно пока что остаться между нами. Не хотелось бы затевать шум прежде времени.

— Не хотелось бы? Это кому бы не хотелось?

— Академии наук… властям… Дело странное. Может, оно и выеденного яйца не стоит, а может, окажется событием века. Решено не вмешивать в это ни прессу, ни радио, ни телевидение… Все случившееся рассматривать как дело, касающееся обороноспособности страны, а следовательно, как государственную тайну. Я выпросил разрешение на твое участие при условии, что ты ни слова не опубликуешь без моего согласия и согласия специалистов из Академии наук.