Николай Гацунаев - Звездный скиталец

Он подошел к шейху и, без особого, впрочем, ожесточения, вяло пнул того в бок.

- Дод! - пронзительно заверещал шейх. Из-за башни, запоздало бренча оружием, выбежали двое нукеров.

- Уберите эту падаль! - величественно распорядился кушбеги. - Надавайте по шее и выбросьте за ворота!

* Юродивый.

Нукеры с рычанием набросились на шейха, подхватили под руки.

- Не трогайте, да не покинет вас счастье! - продолжал орать шейх. Не обращая внимания на вопли, нукеры поволокли шейха прочь. Ислам Ходжа подождал, пока они не скрылись из виду, и обернулся к гостям. Теперь его лицо выражало вежливую учтивость и чувство собственного достоинства. "Силен, весело подумал Симмонс. - Такой с коня свалится, а в седле усидит!"

- Его величество хан Сайд Богадур Мухаммадрахим Второй, раздельно выговаривая каждый слог, отчеканил кушбеги, - просит своих гостей оставаться в отведенных для них покоях. К трапезе я вас приглашу сам.

Ислам Ходжа отвесил легкий поклон и величественно удалился.

- Тебе не кажется, что наш визит несколько загянулся? спросила Эльсинора, когда они умылись и привели себя в порядок.

- Ты решала, ехать сюда или не ехать, - напомнил Симмонс. - Разве не так?

- Так, - кивнула она. - Но, во-первых, я и представления не имела, где эта самая Чодра, а, во-вторых, откуда я могла знать, что тебе взбредет в голову блажь отправиться с Авазом на его Голгофу, и, в-третьих, насколько я поняла, особого желания говорить о делах в Таш Хаули у его величества Мухаммадрахимхана не было. Мне даже показалось, что каким-то образом он догадывается о цели нашего визита.

- Ну это уже из области фантастики! Ты забываешь, что мы вернулись на неделю назад. У твоего Джумы пока все в порядке. А ханкинскому беку и в голову не приходило с ним расправиться.

- Не скажи, - возразила она. - Эти местные князьки, конечно же, самодуры и самоуправы, но что касается Джумы, то тут бек вряд ли сам решился бы на расправу.

- Ты думаешь, расправа санкционировалась свыше?

- Да, - ответила она. - Я так думаю. Больше того, я почти уверена.

- Может быть, ты и права, - покачал головой Симмонс. Одно дело прикончить какого-то бедолагу-арбакеша или спалить дом дехканина за неуплату налога, совсем другое - расправиться с человеком, который внезапно и необъяснимо набрал силу.

- И пользуется расположением людей еще более необъяснимых и влиятельных. Ты недооцениваешь хана, Эрнст. Возможно, охранки как таковой у него и нет, но в том, что глаза и уши есть всюду, можешь не сомневаться. Ему, конечно же, докладывают и о нас, и о тех, с кем мы имеем дело.

- Ты права, - повторил он. - И что из этого следует?

- А то, что выколотить у хана фирман о назначении Джумы ханкинским беком будет труднее, чем тебе кажется.

- Казалось, - поправил Симмонс. - Теперь уже не кажется.

- Тем лучше. И что ты намерен делать?

- Купить фирман. Предложить его величеству столько золота, что у него глаза на лоб полезут. Но у тебя, по-моему, какие-то свои планы? Не зря же ты отговаривала меня брать с собой синтезатор.

- Я просто подумала, что хан поверит тебе и на слово.

- Кто его знает? - Симмонс почесал переносицу. - С наличными чувствуешь себя как-то увереннее. Посмотрим.

На лестнице показался Ислам Ходжа и в изысканных выражениях сообщил, что его величество приглашает гостей вниз. Симмонс заверил, что они не заставят себя ждать. Кушбеги кивнул и скрылся.

- Тебе, наверное, лучше говорить с ханом тет-а-тет, сказала Эльсинора. - Если этот тип будет увиваться рядом, я возьму его на себя.

Симмонс усмехнулся и покачал головой.

- Ты что-то имеешь против?

- Нет.

- Тогда в чем дело?

- В лексиконе. Есть в нем что-то от преступного мира.

- Дорогой мой! - рассмеялась она. - То, для чего мы с тобой сюда приехали, в любом обществе квалифицируется как преступление. Так что бог с ним, с лексиконом.

Уговорить хана, вопреки опасениям, оказалось нетрудно. Стоило Симмонсу предложить венценосцу два мешка золотых монет, согласие было получено, а еще час спустя фирман о назначении Джумабая Худайбергена правителем Ханкинского бекства, скрепленный подписями и печатью, был торжественно вручен супругам. Обговорив детали и формальности и условившись о сроке вступления в должность новоиспеченного бека, Симмонсы простились с ханом и кушбеги и под охраной трех нукеров отправились в Хиву.

Карета, упруго покачиваясь на рессорах, катилась по пыльной дороге. Садилось солнце. Небо за окном кареты приобретало оранжево-золотистый оттенок. Путники, издали завидев карету и нукеров, спешили свернуть с дороги и переждать где-нибудь в стороне, а если это не удавалось, - падали ниц и оставались в этом положении, пока карета проезжала мимо.

Лишь один всадник, ехавший в ту же, что и они, сторону, оглянулся и продолжал свой путь.

- Скажите на милость, какой храбрец! - удивилась Эльсинора, когда они уже почти поравнялись с ним.

- Этот-то храбрец мне и нужен, - пробормотал Симмонс, высунулся из кареты и окликнул всадника:

- Аваз!

- Да, таксыр? - Юноша подхлестнул свою лошаденку, и она затрусила вровень с каретой. Лицо Аваза было задумчиво и спокойно.

- Пересядь к нам, - предложил Симмонс. Аваз кивнул. Карета остановилась. Юноша передал поводья своей лошади одному из нукеров, открыл дверцу и сел напротив супругов. Карета тронулась. Солнце опустилось за горизонт. Вполнеба полыхал закат, и в его желтоватых призрачных отсветах лицо юноши казалось выточенным из янтаря.

- Я уже решил, что мы тебя не нагоним, - сказал Симмонс.

- Нукеры бросили шейха посреди дороги. Я помог ему дотащиться до ближайшего дома. Он совсем плох.

- Ты уверен, что поступил правильно, оказав ему помощь?

- Человеку надо помогать в беде.

- Даже если этот человек враг?

- Шейх просто глуп. Его злоба - от невежества.

Эльсинора смотрела на Аваза с нескрываемой жалостью.

- Может быть, ты и прав, Аваз. - Симмонс похлопал себя по карманам, но сигарет не было. Он сплюнул за окно и отер губы платком. - Что ты намерен делать, мой мальчик? Теперь, когда ты все знаешь?

Прежде чем ответить, юноша долго смотрел в окно. Быстро темнело. Проплывали изуродованные стрижкой тутовые деревца вдоль дороги. Где-то далеко-далеко сверкнул огонек.

- Там... Под деревом на кладбище... Был я? - спросил Аваз не оборачиваясь. "Он даже не сомневается в подлинности того, что видел!" - удивленно подумал Симмонс.

- Да, Аваз. Это был ты.

- Сначала я решил, что это отец... Только потом... Скажите, - Аваз обернулся и пристально вгляделся в Симмонса, потом в Эльсинору. - Я так и умру там, на кладбище?

- Нет, мой мальчик, - Симмонс покачал головой. Он и в самом деле испытывал к этому юнцу что-то похожее на родительские чувства. - Больного, разбитого параличом, тебя принесут домой. Ты проживешь еще несколько лет и умрешь в нищете и одиночестве. Подумай, Аваз. Еще не поздно. Ты еще можешь все изменить.