Николай Гацунаев - Экспресс «Надежда» (Сборник)

— Около того, — пробасил поп. — Вы, надо полагать, не согласны?

— Я-то? — Иван по самые локти вогнал руки в карманы комбинезона. Поп выжидающе молчал. — Я, батюшка, добра для себя не ищу.

— О ближних, стало быть, радеете? — иронически прищурился священник.

— Радеть это по вашей части. — Догадка стремительно перерастала в уверенность. — Отец Мефодий!

— Слушаю, сын мой.

— Хотели бы вы со мной местами поменяться?

— Упаси господи! — всплеснул руками священник. — У каждого своя стезя, свой крест.

— Во! — просиял Иван. — Шагайте, батенька, своей стезей. А я — своей. С крестом или без — это уже мое дело. Ну что вы на меня воззрились? Царю царево, кесарю кесарево. Ужинать идете?

— Благодарствую, — досадливо поморщился поп. — Сыт.

— Поститесь, небось. А я, пожалуй, пойду. Аппетит разыгрался.

— И чего вы добились? — Миклош отхлебнул из фужера.

— Пиво? — поинтересовался Иван.

— Клюквенный сок. — Венгр покачал лобастой наголо обритой головой. — Какой вы еще мальчишка, Иштван!

Столовой этот зал можно было назвать лишь условно. Скорее ресторан: теряющийся в полутьме сводчатый потолок с гирляндами хрустальных люстр, увитые плющом простенки между зеркальными окнами, подсвеченный снизу фонтан посреди зала, переливающийся всеми цветами радуги в унисон с неназойливой музыкой, крахмальные скатерти, серебро, хрусталь и фарфор, мягкие, удобные кресла.

Иван дотронулся пальцем до продетой в колечко салфетки и дурашливо вздрогнул.

— Der Knabe, [1] Мальчик (нем.) — повторил Миклош. Ласковые и грустные интонации непонятным образом сочетались с мужественным тембром его голоса. — Das Kind. [2] Ребенок (нем.)

— Vielleicht, [3] Возможно (нем.) — Иван поискал глазами пепельницу. Венгр перехватил его взгляд, снова покачал головой.

— Курить потом. Сначала поешьте.

— Ich will nicht, [4] Я не хочу (нем.) — Иван победоносно взглянул на собеседника. — Правильно?

— Грамматически — да, — кивнул Миклош. — Но не по существу. Иначе зачем было сюда идти?

— Повидаться с вами, Миклош. То chatter. [5] Поболтать (англ.)

Неподалеку от них восточного типа толстяк недоверчиво разглядывал стоящее перед ним жаркое. Услышав последнюю фразу, резко обернулся.

— Do you speak English? [6] Вы говорите по-английски? (англ.)

— A little bit. [7] Самую малость (англ.)

— What is that? [8] Скажите, что это? (англ.)

— Meat. [9] Пища (англ.)

— I know, — кивнул толстяк. — What kind of it? [10] Понятно. Но что именно? (англ.)

— A rat, [11] Крыса, (англ.) — брякнул Иван, не подумав. Толстяка чуть не стошнило.

— A rabbit, — поспешно поправился Иван. — I't sorry. [12] Кролик. Извините (англ.)

Толстяк с опаской покосился на блюдо.

— Are you sure? [13] Вы уверены? (англ.)

— Certainly, — заверил Иван. — Don't doubt. [14] Конечно. Не сомневайтесь (англ.)

— Н-да. — Венгр приложился к фужеру, промокнул губы салфеткой, — Великое дело быть полиглотом.

Лицо оставалось невозмутимым. Смеялись только глаза.

— Неслыханно! — взвизгнула за соседним столом крашеная блондинка в вечернем бархатном платье. — Опять артишоки! Сколько раз повторять, я их не переношу! Спаржу, слышите?! Спаржу! Я требую!..

Официант в белоснежном костюме невозмутимо кивнул и отправился заменять артишоки спаржей. Визави дамы — невзрачный субъект с постным выражением лица нехотя ковырял вилкой котлету. Глаза у него были оловянные, как у снулой рыбы. Встретившись взглядом с Иваном, субъект хмуро кивнул.

— Вы знакомы? — удивился Миклош.

— Где-то видел. А что?

— Ничего. Ешьте артишоки, юноша. Полезно для мозговых клеток.

— А спаржа?

— И спаржа.

Они взглянули друг на друга, рассмеялись.

— Посмотрите, — негромко проговорил Миклош. — Что это с ним?

Зажмурив глаза, субъект откинулся на спинку кресла и запрокинул голову.

— По-моему, он вот-вот расхохочется, — предположил Иван.

Субъект откидывался все больше и больше, и теперь уже вместе с креслом. Казалось, он вот-вот грохнется на спину. Возмущение на лице дамы уступило место острому любопытству. Она даже подалась вперед, наблюдая за своим визави. Субъект оглушительно чихнул и одновременно вернулся в исходное положение, обдав даму фонтаном брызг. Та взвилась, закатила истерику и ринулась прочь из ресторана.

— Вот это спаржа! — восхитился Иван, провожая даму глазами. — Вы правы, Миклош. С завтрашнего дня перехожу на подножный корм.

— Подножный значит из-под ножа? — деловито уточнил венгр.

— Из-под ног.

— Непостижимый язык, — вздохнул Миклош. — Но вернемся к нашему разговору. Итак, чего вы добились?

— Миклош, — Иван согнал с лица улыбку, — я и не надеялся, что комманданте станет со мной откровенничать.

— Вот как? — искренне удивился венгр.

— Конечно. Хотел посмотреть, как он увильнет от ответа.

— И что увидели?

— Кое-что увидел. Недостаточно, правда, но…

— И поэтому сцепились с отцом Мефодием?

— Отчасти. А вообще, просто отвел душу. — У Ивана пропало желание продолжать разговор.

— Отвел — куда? — изумился венгр.

— Никуда! — Иван начинал терять терпение. — Это идиома.

— В смысле…

— Высказать все, что хотел.

— Понятно. — Миклош провел ладонью по голове. — «Знай наших», да?

— Примерно.

— Феноменальный язык. Казалось бы, что общего?

— Миклош, — не выдержал Иван. — Неужели у вас тут — он ткнул себя в левую сторону груди, — всегда спокойно?

— Нет. — Венгр растерянно уставился на собеседника. — А почему вы спросили?

— Тогда зачем вы меня терзаете?

— Терзаю? — Миклош огорченно покачал головой. — Это плохая шутка, Иштван.

«Он прав, — подумал Иван. — Чего я завелся?»

— Простите меня, Миклош. Сам не пойму, что на меня нашло.

— Пустяки, — улыбнулся венгр. Улыбка у него была чудесная: грусть, обида и радость одновременно. — Забыто. Хотите клюквенного сока?

— Хочу.

Иван терпеть не мог клюкву, но предложи ему сейчас Миклош синильную кислоту, он бы и от нее не отказался,

Венгр потянулся к графину. Рука у него была тонкая, изящная и тем инороднее выглядели на ней струпья мозолей и следы заживающих ссадин.

— Как вас сюда занесло, Миклош?

Рука чуть заметно дрогнула.

— Почему это вас интересует, Иштван?

— Не знаю. — Иван был искренен. — Спросил и все. Не хотите — не отвечайте.

— А вы?

— Что я?

— Хотите, чтобы я ответил?

— Странный вы человек, Миклош. Конечно, хочу.

— Зачем?

— Я ведь уже говорил, — Иван с трудом сдерживал раздражение. — Не хотите говорить, не надо. Считайте, что я ни о чем не спрашивал.

— Я не хочу об этом вспоминать, Иштван. Даже думать не хочу.

— Это ваше право, Миклош. Извините за бестактность.