Галина Полынская - Анаис

– Я имею в виду, как там, у Патриция настроение?

– Кажется – в духе, – Дракула пригубил вино и откинулся на подушки.

– К нему кто-то приезжал, что ли? – Палач сбросил халат и с трудом принялся натягивать штаны.

– Да, двое каких-то невнятных.

– Они ему настроение не испортили?

– Вроде нет.

Справившись со штанами, молодой человек надел тончайшую черную рубашку, но все равно, даже в ней ему было душно и плохо.

– Дай-ка мне вина глотнуть.

– А не выдурнит? – Дракула с сомнением посмотрел на него.

– Да нет, все в порядке.

Вампир протянул бутыль, и Палач принялся глотать прямо из горла. Взгляд его постепенно светлел, становясь более осмысленным. Поставив бутылку обратно на столик, он задумался, видимо, пытаясь вспомнить что-то важное.

– Слушай, Дракула, – решил спросить молодой человек, потому что вспомнить не получалось, – а сегодня что-нибудь устраивается в Малахитовой или нет?

– Не знаю, Патриций, кажется, ничего не говорил.

– Да? А мне казалось, что-то должно было… а, ладно, – Палач расчесал пальцами мокрые волосы, высыхая, они свивались в крупные жесткие каштановые кудри. – Пойдем, я готов, досохну по дороге.

– А эти?

– Что «эти»?

– Девушки, у тебя там, в спальне, девушки.

– А, ты об этом… Их уберут попозже. Подожди, я обуться забыл! Вот это был бы номер, явись я к Патрицию босиком, верно? Смех, да и только.

На Марсе наступала ночь. Вспыхивали и падали звезды, а в Дворцовом Парке светились, улетая в небо струи фонтанов. Многочисленные статуи приоткрывали свои каменные глаза, чтобы насладиться этим восхитительным зрелищем, потому что в сумерках вода меняла цвет особенно красиво.

– Владыка, не потревожим? – Дракула осторожно заглянул в приоткрытые двери.

– Входите.

Патриций глубоко вздохнул, отводя взгляд от пламени. Дракула с Палачом вошли в залу, и присели в кресла напротив.

– Ну и вид же у тебя, Палач, – усмехнулся Владыка, мельком глянув на молодого человека. – Хватит ли тебя на веселье в Малахитовой?

– Конечно, Георг! – улыбнулся он, демонстрируя крупные белые зубы. – А что… э-э-э-э… сегодня что-то будет?

– Да, сегодня день рождения моей дочери.

– А… мы… я…

– Прекрати.

– Владыка, мы помнили! Мы, правда, не забыли! – зачастил Дракула.

– Перестань, Дракула, невозможно слушать. Налей еще вина.

– Владыка, – он услужливо наполнил бокал Патриция до краев, – а почему вы просто так отпустили тех двоих?

– А зачем они нужны? – взгляд Георга рассеянно витал в полумраке залы.

– Ну, можно было придумать с ними что-нибудь интересное, – Дракула поднес Патрицию кубок и вино, вспыхнув, заиграло живым драгоценным камнем в хрустальной оправе.

– Они скучны, – Патриций пригубил вино. – Ты бы видел, сколько ужаса на них нагнал обыкновенный половик на лестнице и камины.

– Да, но они же не знают, что все это живое, одушевленное, поэтому испытывают безотчетный, подсознательный страх.

– Ты начал брать уроки риторики и психологии? – усмехнулся Владыка.

Дракула предпочел промолчать. Склонив голову, Палач смотрел на собственные руки и мысленно уговаривал их не дрожать.

– Значит так, – Патриций вынул из шкатулки сигару, – постарайтесь привести себя в подобающий вид до прихода гостей. Прием полуофициальный.

Лица Палача и Дракулы вытянулись.

– И никаких оргий, пока в Зале будет моя дочь. Надеюсь, пару часов вы продержитесь без обычного веселья?

– Пару часов? – озадаченно переспросил Палач. – А потом что?

– Когда она уйдет, делайте что хотите. Да, Дракула, скажи, чтобы крови не подавали, в начале вампиров не будет, они подойдут позже. Я достаточно ясно выражаюсь?

– Да, конечно…

– Владыка, – сказал Палач, – а можно я приведу свою девушку?

– Там будет много девушек.

– Нет, это немного другое, это моя девушка. Я с нею, наверное, жить буду, в смысле – женюсь.

– Как интересно. Кто она?

– Дочь Голубых Дворян Багуров, Велиста.

– Приводи, – кивнул Патриций, – лишней не станет.

– Спасибо, Владыка.

«Зачем Палач это делает? – равнодушно подумал Дракула. – Девушке, к которой относишься „в смысле женюсь“, лучше держаться подальше от Дворца. Как можно дальше».

В это время за границы Империи Марса выходили два корабля, один летел на Меркурий, другой на Уран. Амес Гун и Паргусс-второй переговаривались по каналам внешней связи, делились впечатлениями от визита во Дворец, сходясь в одном: визит во Дворец и личное общение с Патрицием событие, безусловно, знаковое, но повторять его больше не хочется.

Патриций был облачен в шитые красным золотом одежды, грудь отягощали золотые цепи с талисманами Власти Марса, усыпанные Драгоценностями Космоса. Рядом с Георгом шла совсем юная девушка, одетая в алое с белым золотом платье. На ней не было никаких украшений, только светлые волосы свободными шелковыми волнами сыпались по плечам и спине. Меж Патрицием и дочерью наблюдалось сходство, но черты ее лица были гораздо мягче и нежнее, а огромные прозрачные глаза, осененные длинными ресницами, переливались аквамарином.

С появлением Георгов, Зала взорвалась криками приветствий. Никак на это не отреагировав, Повелитель прошел к центральному столу и сел в малахитовое кресло с высокой резной спинкой. Анаис присела по его правую руку, а Дракула с Палачом примостились по бокам. Это послужило сигналом для всех приглашенных, и они бросились занимать места за столами, стараясь усесться поближе к Повелителю. Когда суматоха улеглась и воцарилась тишина, Патриций сказал:

– Господа, приветствую вас в своем доме. Мы собрались в честь дня рождения моей дочери Анаис, ей исполняется четырнадцать, и она входит в свое Совершеннолетие.

Зала снова взорвалась криками и овацией. Когда восторги поутихли, Патриций произнес:

– Сегодня ей будет вручено Рубиновое Соцветие Марса – первый шаг на пути к Коронации. Я снова надеюсь увидеть всех вас на Присяге и Коронации, после которой Анаис станет полновластной Принцессой Марса, и вступит в законное престолонаследие.

В воздух взлетели кубки, и сотни глоток проорали:

– За Повелителя Марса! За Принцессу Анаис!

Патриций склонился к дочери и сказал:

– Улыбнись им.

Девушка сидела как натянутая струна. Она была бледна, отчего ее глаза казались еще больше.

– Не могу, у меня не получается, – тихо ответила она. – Когда можно будет уйти?

– Когда я тебе позволю.

Дракула, сидевший рядом с Повелителем, уже давно превратился в одно большое ухо, стараясь подслушать разговор отца и дочери. Он заметил, что глаза Патриция стали холодного серебристого оттенка, что означало волну гнева, поднимающуюся в его душе, и Дракула подумал, что ситуацию надо спасать, пока не поздно.