Галина Полынская - Патриций

И, словно в ответ, лифт открылся, выпуская из кабины толстяка.

– Извиняюсь что так долго, еле упаковал наследника в кровать, пришлось применять угрозы. Идемте?

Ветер стих, хлопья снега парили в свете фонарей, как мошкара. Друзья шли по пустынной набережной, им вслед шепталось, вздыхало и всхлипывало тяжелое зимнее море.

– Странный мир, – сказала Ластения, они с Дэном шли чуть позади остальных. – Он как будто и молодой и древний одновременно. Любопытная здесь природа.

– Зимой все выглядит не так, как летом, – Денис бережно поддерживал ее под руку. – Когда город утопает в цветущей зелени, совсем иначе себя ощущаешь, воздух пахнет свежей водой и солнцем, а море цветом точь-в-точь как глаза Анаис.

– Часто вспоминаю историю вашего знакомства, – Ластения с улыбкой посмотрела на идущую впереди Анаис. Оживленно жестикулируя, Сократ что-то ей рассказывал.

– Да уж, я сам этого никогда не забуду. Ты знаешь, где-то в глубине души чувствовал, что прикасаюсь к чему-то величайшему, к некой фантастической тайне, аж дух порой захватывало. Знал бы я тогда, во что разовьется наша встреча… Сократ, Алмон! Налево сворачивайте, на аллею!

Через пять минут они подошли к ярко освещенному фасаду двухэтажного здания с иллюминированной вывеской «У Максима». Войдя внутрь, друзья разделись в гардеробе и прошли в зал. На этот раз посетителей было немного, почти все столики пустовали. Расположившись в угловой кабинке, взяли по совету Анаис большой чайник зеленого чая с жасмином.

– Может, с барменом поговорит? – не мог успокоиться Дэн. – С официанткой господин общался как завсегдатай, возможно его тут знают, смогут сказать, как часто приходит, когда бывает?

– Ты его хорошо рассмотрел? – Алмон разлил по чашкам напиток. – Описать сможешь?

– Конечно, надеюсь, это что-то даст. Он довольно высокого роста, отлично сложен, осанка просто королевская, безупречно причесанные светлые… нет, я бы даже сказал – белые волосы, черты лица как у античной статуи и глаза пронзительно голубого цвета. Да, еще на пальце перстень с рубиновым камнем.

Поперхнувшись чаем, Сократ надрывно закашлялся, у остальных вытянулись лица.

– Что такое? – Дэн почувствовал, как кровь отливает от лица. – В чем дело? Вы его, похоже, знаете?

– Похоже, да! – толстяк глотнул чая прямо из чайника, промочил горло, еще раз откашлялся и добавил: – Это был Патриций.

Ничто вокруг не движется, никто не идет вперед. Все стоит на месте, движется лишь время. Ветер времени дует из будущего, из самой сердцевины каменных часов. Время проходит сквозь людей, выдувая молодость из их тел и застывает в прошлом. Там время превращается в расплывчатые, отретушированные и далеко не правдивые воспоминания.

Это только кажется, что все идет вперед, на самом же деле движение происходит по кругу, и этот круг пытается разомкнуть всякое поколение, любая новая раса каждой планеты…

Если бы только люди захотели жить дольше, хотя бы тысячу лет или две! Быть может, тогда у них появился шанс раскрутить волчок в другую сторону или же превратить круг в иную геометрическую фигуру… Но, рождаясь и умирая учениками, они так ничему и не успевают научиться. Если бы, возвращаясь после смерти, они продолжали учиться дальше… но, к сожалению, люди каждый раз все начинают сначала.

– То есть как, Патриций? – с трудом обрел дар речи Дэн. – Ты что, Сократ, шутишь?

– А похоже, что мне сейчас весело?

– Но этого не может быть!

– Тише, не шумите, – сказала Терра. – Ничего не понимаю, разве он мог выйти раньше срока на целых полтора года? Анаис?

– Я сама ничего не понимаю, – растерянно ответила она.

– Это не мог быть, к примеру, его двойник? – предположила Ластения.

– У Патриция нет двойников, – сказал Алмон. – И никогда не было, он ими брезговал всегда. Если это был Георг, значит, это был Георг собственной персоной.

– Как же он получил свободу?

– Только один приемлемый вариант – его выпустил твой, Анаис, двойник.

– Как двойник мог что-то предпринять самостоятельно? – Анаис смотрела на полуволка остановившимся взглядом.

– Сейчас расскажу.

– А почему ты мне это только сейчас рассказываешь?

– Потому что раньше мне никак не удавалось вставить слово во всеобщую полемику. И если сейчас все помолчат минуты три, у меня возможно получится связно выразить свою мысль. Так вот, если двойник существует достаточно долго, его связь с хозяином истончается, и он становится вполне самостоятельно действующим субъектом. Их желательно менять раз в три-пять лет.

– Но ведь прошло не больше двух лет!

– Значит, твой справился быстрее.

– Превосходно, – Сократ откинулся на мягкую спинку кабины. – Дэн, ты что, никогда раньше не видел Георга?

– Где ж я, по-твоему, мог его увидеть?

– Хотя бы на портрете.

– На каком таком портрете? На Марсе я ни разу не был, а в нашем дворце на Сатурне и в доме на Кирасе его портреты по стенам не развешаны.

– Нет, я не верю, что ты его ни разу не видел! За два года?!

– Не видел, говорю тебе, не ви-де-л!

– В свете текущих событий, не мешало бы узнать, каковы нынче цены на земную недвижимость. Пора переселяться. Куплю-ка я себе, пожалуй, Эрмитаж, Дэн столько о нем приятного рассказывал! – в голосе Сократа прозвучало раздражение, почти что злость отчаяния.

– А что, здорово, – попытался обратить всё в шутку Денис, – своя серебряная гробница, каждое утро будят выстрелом из пушки, и на карете едешь в уборную. Потом на завтрак вяленые фараоны…

– Очень весело! Обхохочусь сейчас!

– Сократ, успокойся, прошу тебя, – Анаис взяла салфетку и стала складывать из нее замысловатую фигуру, ее пальцы едва заметно подрагивали. – Послушайте меня, друзья. Я не имела права об этом рассказывать, но если уж Патриций на свободе… Так вот, приговор судей не ограничивался Зеркальной Камерой, это была своеобразная трехгодичная отсрочка, по истечении коей они собирались выдворить Георга из Солнечной Системы. И отменить это мог только податель прошения, то есть я.

– А что, эти великие судьи не могли двойника от оригинала отличить? – Денис пытался вспомнить и мысленно произнести кратчайшее слово-талисман, избавляющее от волнений и дающее разумное спокойствие духа, но, хорошо знакомое на Сатурне Слово не вспоминалось на Земле.

– Двойник – это вполне естественно, – вздохнула Анаис, – тем более, двойник правящей персоны. Он был создан мною по доброй воле, никто меня тайно не копировал. И в том, что я изменила свое решение касательно срока заключения тоже нет ничего странного – разве я не могла одуматься? Это моя воля, мое право.

– В голове не укладывается, – Дэн расстроился до полнейшей растерянности. – Не могу поверить, что это был Патриций. При всём своём облике потомственного аристократа, он вел себя настолько интеллигентно, тактично… да с ним, в конце-концов, просто приятно было общаться и сидеть за одним столом! Разве ж я мог вообразить, что Георг такой ?