Николай Бондаренко - Бремя «Ч»

На перекрестке я его остановил, попросил подождать. Кинулся под сверкающую витрину купить «бренди». Бутылочка украсит наше общение!

Я быстро вернулся, сверток удалось запихнуть во внутренний карман куртки, и ничто не мешало быстрой ходьбе. Мы пересекли еще несколько больших улиц и юркнули в переулок, заросший с одной стороны колючим кустарником. Роб предупредил, чтобы я примечал местность — возвращаться придется одному.

Еще два поворота. Путь преградил деревянный забор, за которым величественно возвышался многоэтажный дом. Роб отодвинул доску и шутливым жестом пригласил войти. Я спросил — можно ли громко говорить. Роб ответил, что красавец дом совершенно пустой, в нем никто не живет. Но все же лучше не греметь понапрасну.

Под балконом, на первом этаже, обнаружилась дверца с тяжелым висячим замком.

— Бутафория, — объяснил Роб и легко отогнул массивную дужку. Но замок не снял, оставил на одной петле: пусть думают, что дверь закрыта и за нею никого нет.

Ступеньки круто устремились вниз. Я вспомнил, как спускался за человеком в шляпе в карловскую преисподнюю. Было жутковато, каменная лестница долго не кончалась. А здесь меня уверенно вел за руку Роб, и я, не успев оглянуться, услышал радостный возглас: «Пришли!» Человек, наконец, был дома, достиг желанного порога — почему бы не порадоваться, с иронией подумал я.

Глаза понемногу привыкли к темени, и я разглядывал пустое подвальное помещение, которое можно было назвать комнатой лишь с большой натяжкой. Слишком уж корявились бетонные стены и бетонный пол…

Роб откуда-то сверху снял камень, и в узкую щель пролился слабый голубоватый свет.

— Полюбуйся пока природой, — сказал Роб, — а я приготовлю две отличные лежанки.

— Предлагаю тост. За нашу встречу! — я открыл купленную бутылку и подал Робу. — Придется из горлышка.

Роб, к моему удивлению, резко отказался.

— Не буду, пей сам.

Я приложился к бутылке, сделал несколько глотков. Чудесное настроение, хорошо!

Заглянул в щель и обрадовался: месяц так и не отстал! Он все видел, все знает, теперь старается подарить свет двум товарищам, чтобы ночь не показалась им такой уж черной и бесприютной. За это уж точно нужно выпить!

С удовольствием прикладываюсь к горлышку.

— Где-то там, — таинственно говорю я Робу, — Ноосфера. Как бы хотелось в нее попасть!

— Зачем? — удивился Роб — Ты ее не почувствуешь. А вот господину Карлу побывать там было бы чрезвычайно полезно.

— Ты что! — вспомнил я. — На карловских лозунгах написано: «Создадим надежный заслон!».

— Вот-вот. Ноосфера для него опасна.

— Вместо Ноосферы, — опять вспомнил я, — создается Иносфера! Ты что-нибудь знаешь об этом?

— А, бездушные чиновники!

Я был в ударе, на ходу стал сочинять:

Роб захлопал в ладоши.

— Можно еще?

Изменив ритм стиха, я продолжал:

— Давай еще, — потребовал Роб.

Я отпил из бутылки и сосредоточился на концовке.

— Послушай, — изумленно произнес Роб. — Как ты сюда попал?

— Не знаю, — честно признался я и протянул Робу бутылку — ну выпей же, не ломайся! Роб сердито отвернулся. Что ж, приставать не буду. Могу и сам!

В пустой ободранной комнате (мне все же хотелось называть комнатой наш бетонный отсек) появился мешок с соломой. Неизвестно откуда его приволок Роб и вывалил целую гору теплой, матово светящейся соломы на пол. Расстелив мешковину, он объявил:

— Постель готова. Извини за отсутствие одеяла. Я уверен, его прекрасно заменит твоя теплая куртка.

— А как же ты? — удивился я.

— Где тебе знать о согревающих свойствах самой обыкновенной соломы. И не забывай: у меня тоже есть одежда, не хуже твоей.

— А это разве не согревает? — Я поднял бутылку над головой. Отхлебнул приличную дозу «бренди», укладываюсь на солому. Желаю другу спокойной ночи, закрываю глаза…

Сразу куда-то попал — в какой-то город. Улица вся в огнях! Ищу бар — рюмочка «бренди» нужна, как воздух. Примечаю красочное сооружение. Карета — не карета, фургон — не фургон. Подхожу ближе — ба, да это огромная бутылка, ловко уложенная на дно обыкновенной телеги! Горлышко так велико, что в него свободно влезет человек. И лестница-стремянка рядом стоит. Возле стремянки — чернявый зазывала, крутит ус и на звезды посматривает. Но больше всего шарахает по глазам вывеска: «Пей, сколько хочешь!». Вот это аттракцион!

Говорю чернявому:

— Тридцать граммов «бренди».

— Не разливаем и на вынос не даем. — Чернявый кивает на стремянку. — Залезай и вливай в себя досыта.

— Что тут раздумывать! Я на стремянку, а чернявый заявляет:

— Вернешься — получишь премию.

— Неужели не вернусь, — подмигиваю.

— Мое дело предупредить. Только сегодня ушли девяносто восемь. И ни гу-гу.

— А вчера? — Я малость призадумался и со стремянки спустился вниз.

— Вчера меньше, из-за дождя. Только семьдесят четыре.

Мне стало не по себе. Но тут накатила такая нестерпимая жажда, хоть ложись и помирай. Я подумал: а почему, спрашивается, я должен где-то остаться? Выпил — и будь любезен вернуться! Махнул рукой и стал карабкаться. У самого бутылочного жерла перевел дух и услышал последние слова чернявого:

— Прощай, родимый!

— До скорой встречи! — отпарировал я и заскользил по гладкому стеклу куда-то вниз. Скатился в кромешную темень и встал на ноги. Круглое бутылочное отверстие светило ярко, как полночная луна, но ничего не освещало. «Без веревки не выбраться, — прикинул я на всякий случай. — Да топор бы пригодился, ступени выбивать…»

Глаза тем временем к темноте привыкли. Я разглядел улицу, дома и неподалеку — тускло светящееся окно. Подошел ближе, глянул меж занавесок и ахнул: да это же знакомый инженер из Телецентра! А рядышком — его жена. Голубые тени по лицам скачут — значит, в углу экран. Сейчас инженер в отпуске, в кругу семьи отдыхает…