Галина Полынская - Алмон

— Настолько сильной манией величия я не страдаю, — зевнул толстяк.

— А как бы она все-таки называлась? — заинтересовалась Анаис.

— «Кирас», — не задумываясь, ответил Сократ.

— «Сердце Друга»?

— Ага, но это сокращенно. Полностью бы это звучало так: «Кирас Алисторунас, Ларгоне Лоре Миновар».

— Сократ, — покачала головой девушка, — это название не смог бы выговорить ни один гость, пожелавший посетить твою планету, а тем, кто не знает языка Космоса, пришлось бы произносить следующее: «Сердце Друга, Вечно Бьющееся Сквозь Временные Дали». Не слишком ли?

— Да, пожалуй, слишком… Ну, тогда просто Кирас, коротко и вкусно. Алмончик, — развернулся толстяк к полуволку, — а ты…

— Опять про пули?

— Нет, теперь про когти. Ты ими насмерть защекотать можешь?

— Какой вы, право, кровожадный, — усмехнулся полуволк, подливая в свой бокал освежающего напитка из кувшина.

— А они у тебя растут или всегда одной длины?

— Всегда одной.

— Ломаются?

— Сократ, отстань ты от него, пожалуйста, — сердито сказала Анаис. — Думаешь, Алмону приятны такие расспросы?

— Мне все равно, — честно признался полуволк, — пусть спрашивает, если интересно.

— Да, да, очень интересно, — заблестели глаза толстяка. — Про Организацию можно?

— Я думал, теперь про ноги или зубы.

— Про зубы потом. Сейчас кто у руля Спец. Штата стоит?

— Пока никто.

— А… как же так? Как Организация работает?

— У нее четко отлажена структура: отделы действуют автономно и практически независимо друг от друга, у каждого отдела свой начальник. Все шестнадцать начальников подчиняются мне, а в случае моей смерти или недееспособности они объединяются и создают Совет Организации, призванный временно заменять главу.

— И долго Организация так может проработать?

— Сколько потребуется.

— Я так поняла, — вмешалась Терр-Розе, — что в Империи нет больше никаких структур власти, кроме Патриция и Спец. Штата?

— Только Орден Дворца, но они больше хозяйственными делами ведают. Организация занимается практически всем, от безопасности Империи и торгово-транспортных вопросов до общественных дел.

— А что входит в «общественные дела»? — заинтересовалась Ластения.

— Если марсианин нажалуется на своего соседа, что тот по ночам траву портит на его лужайке, то этим вопросом будет заниматься одиннадцатый отдел Спец. Штата.

— Не может быть! — изумился Сократ. — Организация возится с такой ерундой?

— Еще как, иначе униженный и оскорбленный полезет во Дворец со своими чаяниями, а Патриций потом спросит с меня, почему гражданин Империи до сих пор страдает вместе со своей лужайкой, вместо того, чтобы приносить пользу? Вообще, уровень жизни на Марсе очень высок, Патриций заинтересован в притоке лучших умов Системы. Переселиться в Империю — мечта лучших из лучших.

— А сбежать оттуда — мечта разумнейших из разумных, — проворчал Сократ.

— Ты не совсем прав, Дворец и Марс — это два различных государства, меж ними мало общего.

Когда пальцы Патриция замерли и смолкли последние звуки лунной музыки, Малахитовая Зала взорвалась бурей аплодисментов, и восторженнее прочих рукоплескали послы Луны. Отстраненно кивнув, Патриций покинул Залу, оставив своих гостей на попечение Дракулы и Палача.

В дворцовых делах день промелькнул незаметно. Лишь поздним вечером друзья разошлись по своим покоям. Сбросив платье, Анаис переоделась в невесомую ночную рубашку, распустила волосы и принялась неторопливо расчесывать золотистые пряди. Глядя в зеркало, она думала о Патриции. «Почему он никогда не принимал меня всерьез? Почему не дал мне ни единого шанса? Зачем нужно было добиваться того, что, в конце концов, я возненавидела всё: и его, и Дворец, и себя в первую очередь…» В дверь тихонько постучали. Анаис накинула лиловый халат и завязала широкий пояс.

— Да?

— Еще не спишь? — заглянул Алмон. — Я принес тебе травяной чай, очень для душевного покоя полезный.

— Спасибо, — улыбнулась девушка.

— А у тебя здесь очень симпатично, — полуволк поставил поднос на миниатюрный столик, — мило, уютно.

— Это гостевые покои, — вздохнула Анаис.

— А что не так? — Алмон присел в кресло.

— Это все равно, что жить в гостинице. Свой дом и гостевые покои — это не одно и то же.

— Нашла беду с проблемой, — пожал плечами Алмон, — у меня предостаточно средств на приобретение любого дома в каком угодно месте Солнечной Системы. Потерпи еще немного, прямо сейчас мы не можем заняться этим вопросом.

— Да я и не требую, чтобы было всё и сейчас, — Анаис поставила пустую чашку на поднос. — Но у меня самой ведь нет ничего.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что это твои средства, у меня же нет ничего, даже мои драгоценности остались во Дворце, хотя вряд ли я имею право называть их «своими». Я живу в доме Ластении, ем пищу Ластении, на мне одежда и обувь Ластении, в волосах заколки и гребни Терр-Розе, и я не знаю, что делать дальше. Ты думаешь, я себя хорошо чувствую?

— Думаю, лучше, чем в каком-нибудь Дворцовом подвале, — глаза полуволка потемнели. — Анаис, милая, мне странно слышать от тебя такие вещи. Все, что есть у меня, принадлежит тебе, это не моё , это наше .

— Алмон, — Анаис смотрела в сторону, — я всю жизнь зависела от Патриция, я каждую секунду ощущала эту зависимость. Я ни на что не имела права, даже на то, чтобы самостоятельно выбрать себе платье или съесть то, что хочется. Когда мне приходилось куда-то выезжать вместе с Патрицием, через слуг мне передавался лист бумаги, где было расписано всё: во что я должна одеться, с какими именно драгоценностями и как необходимо уложить волосы. В один прекрасный момент я поняла, что меня просто не существует, скоро я подойду к зеркалу и не увижу в нем отражения, потому что отражаться некому.

— Ты пыталась с ним говорить?

— О-о-о-о, — печально улыбнулась девушка, — пыталась ли я с ним говорить! Разумеется, насколько это вообще возможно. Когда я поняла, что достучаться, обратить на себя его внимание, возможно лишь совершив нечто , я и сбежала из Дворца. Признаюсь, я неоднократно думала о самоубийстве, но это означало бы лишь окончательное и бесповоротное признание моей никчемности. Мне не хотелось умирать, мне хотелось узнать, что же такое жизнь? Как она выглядит? Какова на вкус и запах?

— Я понимаю тебя, — Алмон сидел, опустив голову. — Ты боишься стать зависимой и от меня тоже. Нет, нет, дай мне договорить. Ты еще совсем ребенок, сейчас твое время наслаждаться жизнью, а у меня пока предостаточно сил и возможностей, чтобы обеспечить тебе эту жизнь. Я не собираюсь диктовать тебе, что делать и как поступать, я просто хочу… даже не знаю, как выразиться…